стороны не бес того бывает. И то-де они предают забвению»[952]. Однако и после такого заявления произошла вновь вспышка раздражения. Заговорили о том, что такое час езды, какая должна быть езда по степям — тихая или скорая. Посланники говорили, что «нигде того не повелось, чтоб на степях ездить чинно, постоянно и тихо. Пашинская городовая езда к той степной езде не пример». Если они не согласны на скорую гонецкую езду, пусть «по самой последней мере» положат «езду ступистого коня», если и этого не захотят, то лучше всего положить расстояние немецкими милями. Турецкие уполномоченные сказали, что они миль немецких не знают и «на скорую езду не позволяют», и прибавили: «Знатно-де сей их нынешней съезд не счастлив и не отложить ли им того дела до иного времени?» Посланники возразили: «Откладывать им то дело не для чего и для малого дела времени продолжать неприлично, разве-де у них, думных людей, в мысли есть иное какое противное дело». Турецкие уполномоченные на это ответили, что «ведают-де они, что хочется им, посланникам, многое у них захватить… и как им, посланником, не стыдно многого просить?» Посланники говорили: «Знатно-де по всему, что у них не мирное дело идет, но некакая вымышленная и учтивая проволока. Только-де Господь Бог обык всякого человека не оставлять в тесноте сущего»[953].

Перешли к статье о торговле между обоими государствами и о возможности русским купцам ходить на кораблях по Черному морю. Еще на XVII конференции, когда Украинцев впервые заговорил об азовском флоте, «которой ныне стоит под Таганом Рогом, а иногда бывает и под Миюсом», и предложил написать об этом флоте особую статью, то уже самое упоминание об азовском караване вызвало у турок большое раздражение: «И думные люди учали быть зело сердиты и в персонах своих якобы отменились и говорили, что они о морском караване царского величества не ведают и про него не слыхали, а моря тут во владении салтанова величества и кроме его Черным морем и его заливами никто не владеет и впредь владеть не будет»[954]. Упоминание о плавании по Черному морю вызвало у турок новое и еще большее раздражение. Они говорили «сердитуя: торговле быть возможно, а быть ей сухим путем. А чтоб на Черное море ходить царским торговым кораблям и иным морским судам, того с их стороны позволено никогда не будет». Посланники затевают это дело напрасно, «знатно своим вымыслом без указу, не желая между государствами мира и покоя», хотят, должно быть, тем нововымышленным делом «учинить прислугу свою», т. е. прислужиться царскому величеству. «И такое-де их намерение не сделается для того, что противно всякой правде. Да и потому статься тому невозможно, что московские корабли и иные суда по Черному морю и наперед сего никогда не хаживали и ныне того не будет». Посланники заявили, что о плавании по Черному морю царского каравана говорят они «по пристойности дела», потому что у царя «изготовлен» морской караван немалый, а раз изготовлен, надо же ему ходить по морю: «И кроме морского плавания деваться ему негде». Раздражение турок дошло до высшего предела. «И думные люди, сердитуя ж, сказали: велик-де или мал у царского величества караван морской и для чего сделан, они того не ведают. И, больше о том ничего не говоря и не простясь с посланниками, пошли вон из ответной палаты»[955].

XI. Переговоры об основах мирного соглашения. Споры о днепровских и приазовских городках

Теперь обратимся к самому существу переговоров на конференциях и, отбрасывая все то, что придает речам блеск и оживляет их, постараемся уловить основную нить переговоров и изложить ее в сухой деловой передаче. Для этого вернемся к III конференции 2 декабря, на которой посланники представили туркам письменный проект будущего трактата в 16 статьях. Из всех этих статей основной и главной была статья 1, которую турки совершенно справедливо характеризовали как «самый фундамент», как «зело трудную пуще всех статей», верно замечая при этом, что если об этой статье договорятся, то в остальных уже затруднения не будет: «Если та статья в совершенство у них придет, тогда и до последней статьи дойдет добрым же и счастливым порядком»[956]. Припомним текст этой статьи в проекте подлинников:

«Мир вечной или на продолжительные лета перемирье между пресветлейшим и державнейшим великим государем, его царским величеством, и пресветлейшим и державнейшим великим государем, его салтановым величеством. Прежним постановлением да будет утвержден кто чем ныне владеет, тако да владеет. А именно, быть в стороне царского величества московского городом на Дону: Азову со всеми к нему приналежащими со старыми и вновь построенными приморскими городками и землями, каковы они именами и на которых местех ныне имеются и содержатся. А на Днепре Казыкерменю с приналежащими ж к нему городками и месты и землями и ниже в малом, ниже в великом в чем да не будет сей мир поврежден, но всяким охранением в их монаршеской чести и во всякой целости и в правде соблюден будет, и подданные во обоих тех государствах, городах, землях, областях, островах безо всякой обиды и утеснения радоватися будут»[957].

Существенными положениями статьи 1 было: во-первых, основание договора — uti possidetis — «кто чем ныне владеет, тако да владеет»; во-вторых, на этом основании московский государь удерживает за собою свои завоевания — Азов с приналежащими к нему городками и днепровские городки: Казыкермень, Тавань, Гарсланкермень. Так об удержании этих завоеваний непременно предписывал данный посланникам тайный наказ[958]. На этих трех пунктах: об основании трактата, о Казыкермене с городками, и об Азове — надолго затем сосредоточились переговоры.

Переговоры о самом основании, на котором должно было быть заключено мирное соглашение, заняли IV, V и часть VI конференции. Турки возражали против принципа uti possidetis и просили уступки части завоеванного, не указывая пока, какой именно. В подкрепление своей просьбы они приводили и общее положение: без уступок мира и дружбы не бывает; ссылались на то, что на Карловицком съезде также первоначально было предложено основание uti possidetis, но затем и цесарь, и венеты, и Польша сделали султану значительные уступки в землях[959]. Турки указывали также на то, что Людовик, заключая мир с цесарем, англичанами и Голландскими Штатами, уступил им завоеванные земли. Посланники же указывали на незначительность сделанных союзниками туркам уступок: цесарь и венеты отдали туркам ничтожные острожки и пустые места; поляки отдали им всего три городка: