заявляли, что «то-де их, послан-ничье, предложение является к снисхождению доброначатого дела вначале Господу Богу, а потом и обоим великим государям и народам благоугодно». О сделанной уступке доложено было великому визирю, который принял это благоприятно и обсуждал ее с приближенными султана. Однако предложенное разорение городков турок не удовлетворяло; они предпочли бы уступку городков не с разорением, а лишь с «испразднением», т. е. в неповрежденном виде, только с выводом русских войск и с увозом орудий и военных припасов. Они высказывали мысль, что дело уладилось бы гораздо лучше, если бы была возможность устроить личное свидание между монархами — «видеться самим междо собою персонне и тогда б нынешнее дело восприняло совершенство одним их, государским, словом». Царь бы сказал, что для возобновления древней дружбы он соизволяет городки разорить и пустую землю отдать султану, а султан бы ему ответил: «Для чего те города разорять, какая ему, салтану, будет прибыль в пустоте и что это за уступка? Лучше городки испразднить и отдать, нежели разорить. И государь никогда бы в том ему не отказал». Уж если государь ради дружбы с султаном склонился к уступке, то «уступку должен учинить жилую, а не пустую». От «жилой» уступки произойдет для султана всенародная слава, а в «пустой» уступке какая ему прибыль? Чем он похвалится перед своим народом и перед чужими? Будет только на него от народа нарекание, потому что те городки были жилые и построены отцом султановым Магметом-султаном с «великими проторями и убытками», а теперь будут отданы султану разоренными и пустыми, и в них будет только «пристанище всяким зверям и птицам, а не человекам»[973].

Турки приводили целый ряд аргументов за то, чтобы городки не разорять, а вернуть султану населенными только с увозом военного снаряжения; между прочим, приводился аргумент богословского характера: визирь велел посланникам объявить, что хотя они, турки, с христианами имеют в вере различие, однако же веруют в единого Бога и исповедуют Бога, сотворившего небо и землю и «вся, яже на ней. И его-де Божественное повеление и соизволение такое, чтоб землю людьми населять, а не пустошить». Приводилась далее ссылка на историю: «Чаять-де слыхали они, посланники, во описаниях исторических, что в прежние времена у многих государей христианских и мусульманских во время мирных дел бывали великие уступки, а не такие, как они, посланники, объявляют». Следовал аргумент, основанный на праве собственности: султан просит не чужого, а прямого своего. Наконец, указывалась опасность от запорожских казаков: городки построены для удержания запорожских казаков, которые ходили Днепром на Черное море и причиняли многие убытки и разорение султановым приморским городам. И если эти городки разорить, то казаки, не встречая никакого препятствия, начнут пуще прежнего ходить на Черное море и разорять турецкие приморские города[974].

Посланники возражали и со своей стороны приводили аргументы за разорение городков: с разорением городков исчезает причина ссоры и вражды. Так как ссора и война между монархами, по словам посланников, началась из-за Казыкерменя, то следует его разорить и «быть ему пусту». Султану «тем разорением никакого бесчестия и от народа нарекания не будет», не будет и причины для войн. Посланники пояснили свою мысль «прилогом», т. е. примером: «Если б у кого с кем произошла какая ссора за малую вещь и те обе особы, съехавсе персонне», всего лучше эту ссору успокоить могли бы тем, что решили бы эту вещь «отставить». «Тем подобием и великий государь… чинить ныне изволит: за что была ссора и недружба и всчалась война, то изволит разорить и отставить». Опасение перед казаками турки испытывают напрасно. Казыкермень был построен вовсе не для удержания казаков, но по общему согласию гетмана Богдана Хмельницкого с крымским ханом во время польской войны, чтоб татарам было свободно ходить через Днепр войною на Польшу. Запорожские казаки ходили судами «вниз Днепра для отмщения обид своих, когда были в державе польской. А ныне того чинить не будут, так как живут в великом страхе, и дается им великого государя ежегодное жалованье денежное и хлебное. А если им когда царского величества жалованья хотя на один год не дастся, то они без того с голоду помрут и тем вяще будут усмирены. И для таких-де причин совершенно они от прежнего своевольства уймутся». Прежде у казаков бывало «непостоянство» вследствие частых у них перемен в гетманах и в кошевых атаманах, «а ныне у них гетманы и кошевые атаманы… правдивые и постоянные и служат великому государю верно, многие годы беспеременно и могут они всяких своевольников от непостоянства усмирять и удерживатъ»[975].

Наконец, обеими сторонами выдвигалось указание на незначительность тех мест, о которых шел спор. На вопрос турецких уполномоченных на XIII конференции, «в той провинции или стране, где находятся поднепровские городки, быть ли впредь после разорения какому поселению или вовсе тому месту быть впусте», посланники отвечали, что они «за провинцию» этих мест не признают, а «почитают за самое пустое место». Раньше, до возникновения городков, это место называлось Соколья переправа. Турки ухватились за такое указание и пытались обратить его в свою пользу против посланников: «И когда-де те места незнатные и пустые и провинциею никогда не именовались, и им-де, посланником, за что за то стоять и много спорить. А споры-де бывают… не за такие малые и незнатные места… И немочно-де то разорение городков и пустую уступку почесть в знатную какую уступку, разве-де причесть к некакой малой уступочке»[976].

По существу, вопрос об уступке туркам днепровских городков с разорением их был решен на XIII конференции 16 марта, и решение принято было обеими сторонами; но и на дальнейших конференциях не раз возвращались к этому вопросу. Согласившись на разорение всех четырех крепостей, турки на XIV конференции стали просить уступить им хотя бы один, какой угодно, из днепровских городков в целом, неразрушенном виде. Посланники ответили, что принять им такого предложения «никоторыми мерами невозможно», потому что от этого, как они говорили уже раньше, будет происходить еще большая вражда и ссора между обоими государствами, «и в том им отказали»[977].

Возник вопрос о сроке разорения городков. Турки предложили внести в договор условие о разорении городков через 15 дней по подтверждении мира. Украинцев предложил срок в шесть недель по приезде из Константинополя в Москву гонца с известием о подтверждении мирного договора, которое должно произойти через особое посольство. Турки согласились, что предложенный ими «срок разорению городком, видят они и сами, что мал, потому что расстояние обоих государств меж царственных