С облегчением Гарри поднимает взгляд и соглашается.

— На самом деле я подумывал о том, чтобы переехать в Австралию или какую-нибудь другую англоязычную часть мира для получения Мастерства, но теперь, когда мы лучше знаем друг друга, я думаю, что хотел бы остаться здесь. Мне больше не нужно бояться, что меня принудят к войне, и я предпочел бы оставаться рядом со своими учениками и лучше узнать тебя.

— Я бы тоже этого хотел, и твои ученики и друзья-домовые эльфы наверняка тоже.

А потом Ворлост улыбается ему, и кажется, что наконец-то наступает рассвет.

***

Через несколько дней Ворлост впадает в угрюмое настроение. Он послал свои сожаления о том, что не смог присоединиться к Гарри во время обеда, и Гарри весь день испытывает сдержанные чувства грусти и задумчивости, поэтому сам весь день беспокоится, что приводит к беспокойству Лавли, поэтому вся коммуна домашних эльфов становится взволнованной. Вечером Ворлост опаздывает к ужину, но все же приходит.

Когда он это делает, он поднимает бровь и говорит:

— Я не знал, что я так популярен.

Перед ним стоит бригада домашних эльфов, младшие пытаются спрятаться друг за другом, старшие дрожат от страха и волнения. Только Маэстро расслаблен.

— Змееликий, — требует он, — плохо себя чувствует. Все хотят знать, что не так со Змееликим.

Раздражение отражается на лице Ворлоста, и на мгновение кажется, что он вот-вот ответит что-то грубое, но глубоко вздохнув, успокаивается. Его черты смягчаются, когда он видит истинную заботу, стоящую за действиями эльфов.

— Извините, — ровно говорит он, как будто никогда не собирался выходить из себя, — меня сегодня нагнали неприятные воспоминания, и поэтому я был в плохом настроении. Нет причин для вашего беспокойства, хотя ваше сострадание мне приятно. Мне просто нужен хороший ночной отдых.

Домовые эльфы принимают его слова кивками и поклонами, прежде чем вернуться к своим обязанностям. Остается только Маэстро, который проницательно наблюдает за Ворлостом.

— Если завтра Змееликий не почувствует себя лучше, Маэстро придет приставать к Змееликому с вопросами.

Ворлост ласково фыркает.

— Иди спать, старый эльф.

Драматически закатив глаза, Маэстро делает именно это, оставляя Гарри и Ворлоста наедине.

— Прошу прощения за опоздание, — говорит Ворлост, садясь на свое место.

— Нет проблем! — Гарри берет ложку, критически оглядывая Ворлоста — Считай, что это сатисфакция за моё опоздание в первый день.

Это только его воображение или глаза Ворлоста слегка блестят, как будто в лихорадке? Но ни пота на лбу, ни румянца на щеках нет. Может быть, его тело еще недостаточно гуманоидно, чтобы проявлять болезнь так, как ожидает увидеть её Гарри? Может ли Ворлост вообще заболеть?

— Я действительно в порядке, — вырывает Гарри из его мыслей Ворлост. Словно в подтверждении своих слов, он опускает ложку в суп и начинает жадно есть. Только когда он почти опустошил свою тарелку, он уточняет — К сожалению, сегодняшний кошмар остался со мной. И, конечно же, именно сегодня я буквально завален работой! Серьезно, я ничего не получаю почти неделю, но сегодня все мои слуги хотят спросить совет. Если бы я не знал, что они слишком глупы, чтобы сделать это, я бы подумал, что они сотрудничали, чтобы бесить меня сегодня как можно сильнее.

Вопреки их привычке молчать во время еды, Ворлост говорит об этом, жалуясь на все черновые, но трудоемкие задачи, которые принесли ему его Пожиратели Смерти. Гарри ест и слушает, но большинство его мыслей вращается вокруг откровения: Ворлост только что признался, что ему снятся кошмары.

Темному Лорду Волдеморту, несомненно, одному из самых сильных и могущественных людей на свете, снятся кошмары настолько страшные, что он думает о них с ужасом весь последующий день.

Гарри не знает, почему он так удивлен. Конечно, Ворлосту снятся кошмары! Он нормальный человек — более или менее — с травмирующим прошлым — скорее очень травмирующим — поэтому следует ожидать, что он будет страдать от всех последствий психологической травмы. Тем не менее, он всегда казался таким неприкасаемым, таким твёрдым и устойчивым, что Гарри оказался пойман на том, что поверил в это.

Сверхлюдям не нужен комфорт, понимающий слушатель или рука помощи.

Ворлост не сверхчеловек, и Гарри клянется никогда больше этого не забывать.

Ужин проходит быстро, Ворлост жалуется на Пожирателей Смерти, Гарри созерцает бледное лицо Ворлоста. Он выглядит как всегда? Бледнее, чем обычно? Его кожа жемчужно-белая, к ней никогда не приливает кровь, поэтому трудно оценить степень её бледности. После ужина Ворлост ничего не хочет слышать о том, чтобы пойти спать пораньше, но на этот раз он не приносит спиртного. Вместо этого он опускается в кресло и смотрит на огонь.

Гарри оставляет его в размышлениях, довольствуясь ожиданием.

— Я всегда прихожу в эту комнату на час или два вечером, — начинает Ворлост, все еще погруженный в свои мысли — Я разжигаю огонь и просто сижу здесь и… наслаждаюсь. Мне сейчас так холодно, и приятно немного согреться.

Тело, созданное в результате ритуала, проведенного Питером Петтигрю, и недостающие частички души Ворлоста изо всех сил стараются лишить его всего тепла. Гарри помнит это болезненное чувство из своих снов. Это состояние также придаёт ему нечеловеческую бледность, которая становится немного розовее с каждым поглощенным крестражем, но цвет кожи все еще остаётся далеким от здоровой нормы. Раньше Ворлост не чувствовал холода, но с тех пор, как последний кусочек его души вернулся на свое законное место, он постоянно мерзнет. Слишком гордый он не носит более тёплую одежду и не надевает её большее количество, чем обычно, что, естественно, только ухудшает ситуацию.

После двадцати минут тишины Гарри чувствует себя в безопасности — и ему скучно — достаточно, чтобы осмелиться спросить:

— Хочешь поговорить о том, что тебя так беспокоило сегодня?

И до сих пор беспокоит, думает Гарри, но не добавляет вслух. Он не должен. Ворлост наверняка знает, что он все еще посылает какую-то меланхолию с оттенком страха по их связи.

Долгое время он молчит. Как только Гарри начинает задаваться вопросом, а стоило ли ему вообще затрагивать эту тему, Ворлост начинает говорить, не отвечая прямо на вопрос:

— Есть ли у тебя определенный день или определенный период времени, когда ты мог бы с абсолютной уверенностью назвать худшим, что ты когда-либо переживал?

Гарри поджимает губы, размышляя над этим. Что приходит на ум, так это несколько случаев: много-много встреч с Дурслями, горящая кровать в слизеринском общежитии, выяснение того, кто его родственная душа, падение в Чёрное Озеро, полное отторжение при возрождении родственной души, выслушивание того, как его