Савиньяк был переведен на Каданскую границу с полномочиями, близкими к полномочиям Проэмперадора.

Это Марсель Валме знал и так, но на всякий случай дипломатично вытаращил глаза.

– Папенька, – перебила Елена, – Герцог Алва знал про королеву, он ее не любит… Я рассказала виконту, что вы этого не знали и перехватывали письма.

– Елена, – буркнул герцог, – при других обстоятельствах ты была бы наказана. Да, сударь, я прочитал несколько писем, предназначенных вам и юному адъютанту герцога Алва, но в них не было ровным счетом ничего, заслуживающего внимания. А что было мне делать? Я полагал правильным скрывать от герцога неприятности его, скажем так, дамы. Елена, тебя здесь нет, ты меня не слышишь. Виконт, клянусь вам, дела в Талиге шли вполне пристойно. Манрик и Колиньяр охотились на гайифских и дриксенских прихлебателей, Рафиано, Ноймаринен, ваш достойный батюшка, Дораки и ряд других влиятельных фамилий заняли выжидательную позицию. Правда, я бы предположил, что союз «фламинго» и «медведя» вот-вот превратится в свою противоположность. Восстание в Эпинэ говорит именно об этом…

– В Эпинэ?! – Марсель не поверил собственным ушам.

– Успокойтесь, виконт. В Валмоне все спокойно. Взбунтовались Старая Эпинэ, Агиррэ, Ариго и Пуэн: прекрасный повод заменить губернатора, не отдать титул герцогов Эпинэ родичам Колиньяров, а заодно добить старую знать. Очень разумный ход, хотя с семейством Маран поступили чрезмерно жестоко.

– А что с ними сделали? – проявил любопытство Валме.

– Повесили, – деловито сообщил Фома, – по крайней мере старших. Осталась лишь девица, по утверждению Колиньяров, обесчещенная Робером Эпинэ. Ее выдали замуж за фаворита Манриков, а ее величество отправили в Багерлее.

– И как давно вы это знаете? – уточнил офицер для особых поручений при особе Ворона.

– Две недели. Если вы уверены, что слухи о привязанности Первого маршала Талига к королеве сильно преувеличены, то…

– Ваше величество, – перебил Валме, напрочь позабыв об этикете, – в прощальном письме герцог Алва ссылался на неприятные известия, которые мы получим сегодня или завтра.

– Виконт, я могу вас попросить об одолжении? – лицо Фомы стало сладким до горечи. – Позвольте мне ознакомиться с письмом. Моя благодарность не будет знать границ.

– Ваше величество, – поклонился Валме, – границ не знают только ветер и глупость. Позвольте, в свою очередь, предложить вам сделку. Я покажу вам одно письмо Монсеньора, а вы поможете мне подделать другое.

– Виконт, – лицо Фомы изобразило живейшее возмущение, – что вы себе позволяете?!

– Всего лишь отдаю вам должное. Не может быть, чтоб у вас не нашлось человека, способного в точности воспроизвести чужой почерк.

– Он есть, – вмешалась Елена, – если отец не хочет, я сама его приведу. Это…

– Неважно, кто это, – мягко произнес Фома. – Что за письмо вам нужно?

– Отпуск из армии по болезни. Такой, чтобы казалось: меня выгоняют почти с позором.

– Марсель, – глаза Елены округлились, – зачем?

– Затем, что я еду в Олларию, – выпалил Валме. – Если Ворон там, я его догоню, если нет, разберусь, в чем дело. Я – щеголь и дурак, на меня никто и внимания не обратит. Если все плохо, то я сыт войной по горло и зол на маршала, как ызарг. Если плохо, но не совсем, я соскучился по Марианне… Ну а если все в порядке, я и впрямь приболел, но скоро поправлюсь и помчусь к своим боевым друзьям.

– Вы очень умный человек, – решил великий герцог Ургота, – очень. Я настоятельно вам советую, во-первых, как можно дольше сохранить нынешнюю репутацию и, во-вторых, всерьез задуматься о дипломатическом поприще. Я со своей стороны предупрежу маркиза Габайру. Он, как вам известно, дуайен Посольской палаты.

– Марсель, прошу вас, будьте осторожны, – Елена подбежала к виконту, поцеловала его в лоб и сама этому удивилась.

– Ваше высочество, – приосанился Валме, – что значит поездка домой в сравнении с абордажем? Я просто слегка развеюсь.

Виконт отнюдь не был уверен, что хочет ехать, но, закатные твари, Ворон был его другом, а Вейзель что-то плел про Великий Излом и то, что судьбе надоедают ее любимчики. Конечно, можно и подождать. Хотя бы тех самых дурных известий, о которых писал Рокэ, но вдруг будет поздно?

Марсель понимал, что там, где бессилен Алва, он точно ни на что не сгодится, но просто сидеть в Урготелле и ждать у моря погоды все равно было свинством. Офицер для особых поручений при Первом маршале Талига решительно поднялся:

– Ваше величество, если у меня к полудню не будет отпуска, мне придется дезертировать.

– Он будет. – Старый хитрец внимательно посмотрел на собеседника и неожиданно подмигнул: – А заодно у вас будет урготское подданство. Так, на всякий случай.

Глава 6

Талиг. Агмаренский перевал

Поместье Лаик

399 год К.С. 20-й день Осенних Ветров

1

Жермон Ариго уродился жаворонком, Людвиг Ноймар – совой, но на сей раз наследник Ноймариненов поднялся ни свет ни заря. Разумеется, с его точки зрения.

– Хороший денек. – Людвиг стоял на крыльце в одной рубашке, с сомнением разглядывая наползающие тучи. – Тебе не кажется, что к обеду нас засыплет?

– Нет. – Жермон от души тряханул руку нагрянувшего среди ночи маркиза. – Слишком сильный ветер. Раз тучи перешли перевал, они уйдут вниз. Выспался?

– Пожалуй, – уверенности в голосе Людвига могло быть и побольше. – Главное, я здесь.

– Не то слово. – Ариго глянул на друга и нарочито вздрогнул: – На тебя смотреть и то холодно. Надо выпить.

– Кто ж виноват, что ты до сих пор мерзнешь?! – Серые глаза Ноймара задорно блеснули. – И все потому, что ложишься с курами, а встаешь с петухами.

– Лучше с петухами, чем с «гусями», – засмеялся Жермон. Маркиз Ноймар любил время от времени пошутить. Семнадцать лет назад его выходка довела Жермона до белого каления. Дело кончилось дуэлью, парой пустячных ран и дружбой на всю оставшуюся жизнь. – Забыл от радости спросить: ты надолго?

– До весны, самое малое, – Ноймар вдохнул полной грудью ледяной воздух, – а дальше лучше не загадывать.

– Тебе здесь самое место, – хмыкнул слегка удивленный генерал. – На крыльцо в одной рубашке выходишь, дрыхнешь до обеда.

– Ох уж эти южане, – хмыкать маркиз умел всяко не хуже графа, – чуть похолодает, и вянете, как магнолии.

– Магнолии? – возопил Жермон, с трудом сдерживая хохот. – Южане?! Я, чтоб ты знал, торский барон до мозга костей! Таковым и помру.

– Вольфганг тебя бы отругал, – скривился Людвиг, – старик не терпит разговоров о смерти, пока она спит. Лучшая смерть – это смерть врага.

– И ведь не поспоришь… Кстати о враге: вечером тебя ждет медвежатина.

– Сам брал? – деловито уточнил Людвиг. – На что?

– На твой подарок. – Жермон ловко выхватил из-за спины алвасетский кинжал с раухтопазами. – Как в масло вошел, так что с приездом ты угадал, замариновалось на совесть. Позавчера бы съели, но Катершванц, куда ж без него, хотел дождаться Катершванца.

– Хорошая примета, – серые глаза маркиза Ноймара задорно