уже стояла возле ворот. Двухместный «фаэтон», чистенький, с черным кузовом и большими колесами. Запряжен «двойкой» ладных лошадок.

«Ванька» тоже не старик. Мужчина лет тридцати. Он курил папироску.

При виде меня приосанился.

— Здравия желаю, вашблагородь, — убрал папироску, щелкнул хлыстом. — Куда желаете прокатиться?

Я легко запрыгнул на сиденье.

— Купеческая управа. На Новой площади знаешь?

Извозчик нахмурился.

— Пашкин двор, что ли? А то как же, знамо. Держись крепче, вашблагородь. Вмиг долетим.

Я уселся поудобнее.

— Давай, давай. Двигай. Времени совсем нет.

«Ванька» взмахнул хлыстиком.

— Тогда поехали.

И вправду рванул с места. Я едва успел вцепиться в перила справа. Строго говоря, это не совсем фаэтон.

Обычно у такой повозки нет кучера. Пассажиры могут сами управлять лошадьми. От дождя и солнца защищает откидной складывающийся верх.

Это переделанный почтовый фургон. Английская конструкция, модель «Спайдер». Уже слегка покоцанный, произведен лет десять назад. У него рессоры для почтовых карет, усиленные.

Мы быстро помчались по улицам. Я хотел подготовиться к встрече. Но не успел. Через пять минут уже очутился на площади.

— Ну как, вашблагородь? — «ванька» ухмыльнулся в густые усы. — Резво приехали? Как и заказывали.

Я выпрямился и поправил шляпу. Выпрямил галстук. Легко спрыгнул на мостовую.

— Молодец, дружище, — ответил я. Извозчик удивился. — Ты скажи-ка, сегодня что делаешь? Покататься надо. Еще пару адресов. Смогешь?

Он кивнул. Достал папироску.

— Ежели платишь достойно, вашблагородь, то мы завсегда готовы.

Я развернулся на каблуках.

— Ну, вот и отлично. Деньгами не обижу. Жди меня. Скоро буду.

Сам отправился в управу. Тут раньше была Толкучка. То есть, Толкучий рынок.

Потом землю выкупил купец Пашков. Он сильно вложился в восстановление лавок после пожара 1812 года. В честь него место прозвали Пашков двор.

Сейчас тут размещалась московская купеческая управа. Длинные деревянные переходы рынка заменили на торговые галереи. Почти бизнес-центр.

Справа лавки. Несмотря на ранний час, полно народу. Слева здания управы и других заведений.

Выстроены в стиле московского ампира. Поздний классицизм. Белые портики с внушительными колоннами, ротондами и лепнинами. Кое-где конные скульптуры.

Я поднялся по ступенькам. Пробежал через колонны к дверям. Ворвался внутрь.

Внутри просторно. Обширный зал. Большие окна с арочными верхами. На высоком потолке люстра со множеством свечей.

Людей полно. Приказчиков и слуг. И самих купцов, дородных, с бородами, в дорогих нарядах. Кто-то разговаривал между собой, кто-то ругался и спорил. Видно, что деловая жизнь бьет ключом.

Я выцепил ближайшего приказчика.

— Скажи-ка, милейший, где тут старшина? Насколько я помню, это почтеннейший Батонов Михаил Яковлевич. Он тут, надеюсь?

Приказчик оказался разбитным малым. С проворным хитрым взглядом. Он быстро оценил меня.

— Ваше благородие, старшину не так просто найти. А даже если и найти, не примет. Занятой человек. Дел выше головы, — он поднял руки над макушкой.

Я поглядел на него. Усмехнулся.

— Ничего, авось уделит твой занятой человек пару минут. А ты чьих будешь? У кого служишь?

Парень попытался разгладить непокорные кудри. Они у него лохматились на затылке.

— Меня кличут Якунчик. Я у Пахомовых в торговой конторе. А ты гривенник дашь, ваше благородие? Это не просто так. Я тебя проведу и устрою прием. Я ж говорю, Батонов большой и важный человек. Просто так у нему не пробиться.

Я же говорю, тот еще ловкач. На ровном месте деньгу сшибает.

— Ладно. Веди, давай. К важному человеку. Там разберемся.

Якунчик кивнул и повел меня мимо галдящих коммерсантов. Мы пересекли зал. Свернули вправо. Там прошли коридором в зал поменьше.

Потом выскочили к лестнице. Поднялись на третий этаж. Тут уже поменьше народу.

Сразу возле лестницы спорили двое. Сразу видно, что купцы.

Один почти как чиновник. Новой волны, хоть бороду не состриг. Большой, высокий, прямоугольный силуэт. Мундирный кафтан с шитьем по ведомству путей сообщения. Три медали «За усердие», орден Св. Анны третьей степени.

— Так как же быть-то? — он рычал басом на собеседника. — Пропадут ведь запасы. Сгниет все. Срочно нужна бумага.

Второй молча вздыхал. Хотя, судя по блеску круглых глазенок, сразу видно, что притворно.

Ростом пониже, толстенький, с короткими пухлыми ручками. Одет традиционно. Крестьянской покрой, но материалы дорогой, из чистого шелка. Долгополый кафтан. Застегивается на левую сторону.

На голове картуз, волосы острижены «в кружок». Длинная борода закрывала золотые медали, тоже на аннинской ленте. Короче, статусом не ниже, чем первый.

— А что я сделаю, Александр Федорович? — он развел руки. — Кошкин представился, Лунин деру дал. Преемника нет, дела стоят. Одни вы только так, что ли? Его касса сколько мануфактур обслуживала!

Эге, а это интересно. Как раз по моим делам. Якунчик повел меня по коридору, но я остановился.

Влезать в разговор незнакомцев неслыханная дерзость. Однако что поделать. У меня нет времени на церемонии.

— Простите, господа, — я подошел к купцам. — Но я невольно услышал ваш разговор. Я тоже явился по делу Лунина. Могу я спросить, что случилось? Вы говорите, произошло несчастье?

Купцы огляделся меня. С головы до ног. Хорошо, что я приоделся. А то послали бы куда подальше. Вежливо, разумеется, но тем не менее.

— А с кем имею честь? — нахмурился высокий. — Ваше лицо мне знакомо. Вы не были недавно на журфиксе у его сиятельства Толстова Андрея Даниловича?

Ну, слава богу. Все-таки, знакомы. Я склонил голову.

— Совершенно верно, это был ваш покорный слуга. Горский Виктор Дмитриевич, к вашим услугам.

Купцы тоже представились. Церемония расшаркивания. Без этого никак.

Высокий оказался Томский, председатель Верхней судоходной расправы, купец первой гильдии и потомственный почетный гражданин.

Тот, что пониже, Варваров, тоже первостатейный бизнесмен. Входит в первую обойму. Еще и землевладелец.

— Да, случилось несчастье, — подтвердил он. — Почтеннейший Кошкин Галактион Юрьевич скончался сегодня ночью. Ограбили и прирезали. А владелец кассы, Лунин Федор Ильич, бросился в бега. Нигде нет. Пропал. Канул с концами.

Я посмотрел на него.

— Что же такое творится, господа? Что же получается, теперь в своей постели зарежут? В центре города? Кто же эти выродки? Полиция объявила их в розыск?

Коммерсанты переглянулись. Слегка замялись. Как девочки. Все-таки, перед ними незнакомый человек.

— Тут ведь какое дело, — Томский подошел ближе. Наклонился. Слегка понизил голос. — Я вам скажу по секрету. Официально не разглашается. Хотя уже все знают. Душегубов этих там же нашли. В доме Кошкина. Связанных и без сознания. Еще над горячим телом несчастного управляющего.