где он преобразился во врача, купил он на последние деньги коня, устроил Фатиму у одной бедной женщины, а сам поспешил в горы, где в первый раз встретил Орбазана. Он неожиданно предстал перед разбойником и поведал ему свою повесть. Суровый Орбазан не мог удержаться от смеха, слушая про его неудачные попытки, особенно когда дело дошло до врача Хакаманка-буди-баба. Зато предательство карлика привело его в ярость; он поклялся повесить его собственными руками, как только тот ему попадется. Брату он предложил остаться переночевать, а поутру выехать вместе к замку. Мустафа провел ночь в палатке Орбазана. На заре Орбазан прихватил с собою трех хорошо вооруженных товарищей, из самых храбрых, и все двинулись в путь. Через двое суток они были в городке, где оставили Фатиму, взяли ее с собою и проехали в небольшой лесок, откуда хорошо был виден замок Тиули. Здесь они выждали наступления ночи и под покровом темноты спустились к тому ручью, где начинался водопровод. Фатима еще раз повторила все подробно, а именно, что они через водопровод выйдут в колодезь, а оттуда во внутренний двор, откуда увидят направо и налево две башни; за шестою дверью, считая с правой башни, находятся Фатима и Зораида, их охраняют два черных невольника. Мустафа, Орбазан и двое разбойников спустились в водопровод, третьего оставили стеречь коней и Фатиму. Мужчины оказались по пояс в воде, но это не мешало им бодро продолжать путь. Через полчаса они уже были у стенки колодца; плиты были толстые, плотные, но четверо мужчин дружно принялись за дело и скоро пробили отверстие достаточно широкое, чтоб можно было удобно пролезть в него. Орбазан вышел первый и помог другим.

Они стали рассматривать замок, чтоб найти указанную дверь. Но тут вышло разногласие: они не могли определить которая, так как от правой башни к левой шестою приходилась заделанная дверь и они не знали, считала ли ее Фатима или нет.

Орбазан не стал долго думать: «Мой клинок всякую дверь отворотит», — крикнул он и принялся за шестую дверь. За нею оказалось шесть черных невольников; они лежали на полу и спали. Орбазан хотел уж бесшумно закрыть дверь, видя, что попал не туда, как вдруг в углу поднялась фигура и отчаянно закричала на помощь. То был карлик из лагеря Орбазана. Но прежде чем остальные могли сообразить, в чем дело, Орбазан бросился на малыша, разодрал на двое пояс, заткнул ему рот и прикрутил руки за спиною. Тем временем Мустафа и разбойники справлялись с остальными. Невольников под страхом смерти заставили указать, где Мирза и Нурмагаль. Они указали на соседнюю комнату. Мустафа бросился туда и вывел Фатиму и Зораиду, уже разбуженных шумом. Оба разбойника предложили Орбазану пограбить, что найдется, но тот запретил: «Пусть не говорят об Орбазане, что он пользуется ночью, чтобы грабить». Мустафа и девушки быстро скользнули к водопроводу Орбазан же несколько замешкался. Он и один из разбойников подхватили карлика, вывели во двор и повесили на самой верхушке фонтана. Потом он шмыгнул с своими спутниками вслед за Мустафою. Со слезами благодарили все великодушного спасителя, но Орбазан советовал спешить, так как весьма вероятно, что Тиули-Кос разошлет погоню по всем направлениям. На следующее утро друзья расстались. Мустафа с глубоким волнением проводил Орбазана и никогда не мог забыть о нем. Фатима же, освобожденная рабыня, переодетая отправилась в Бальсору, а оттуда на родину.

Мои вернулись домой. Старик отец чуть не умер от радости. На другой день он устроил пир и созвал весь город. Брату пришлось при всем собрании рассказать свои приключения и все хвалили его и благородного Орбазана.

Когда брат кончил, отец встал и подвел к нему Зораиду. «Снимаю», — произнес он торжественно, — «проклятие с твоей головы; возьми девушку, как награду за твое неутомимое усердие. Прими вместе с тем мое родительское благословение и да будет в нашем городе побольше людей, подобных тебе, одушевленных такою же братскою любовью, одаренных таким же умом и рвением».

* * *

Караван дошел до границы пустыни и путешественники с радостью приветствовали зеленые лужайки и тенистые деревья; они давно скучали о них. Там, в чудной долине стоял караван-сарай; они решили остановиться в нем на ночлег. В тот вечер маленькое общество чувствовало себя еще бодрее и веселее, чем когда либо. Мысль, что все трудности и и опасности пути уже пройдены, располагала всех к веселому настроению: всем как-то хотелось шутить и дурачиться. Мулей принялся сперва танцевать, потом петь и все это так забавно, что даже мрачный Зулейко не мог удержаться от смеха. Потом он сел, передохнул немного после своих отчаянных прыжков и стал рассказывать обещанную сказку:

* * *

Сказка о Маленьком Муке

В Никее, милой родине моей, жил человек. Звали его Маленький Мук. Он как живой стоит перед моими глазами, хотя я был еще мал тогда. Поневоле не забудешь, когда отец раз до полусмерти поколотил меня из-за него. Маленький Мук был уже стариком в то время, а ростом не больше трех, четырех локтей. Фигурка у него была престранная: туловище маленькое, хотя вполне правильное, а голова огромная, много больше и тяжелее, тем у всех добрых людей. Жил он один в большом доме, сам себе стряпал и на улицах показывался не чаще, как раз в месяц. Никто не знал бы, жив он или мертв, если б в полдень не дымилась труба; да еще вечером иногда расхаживал он по крыше своего дома и тогда с улицы казалось, что катится по краю лишь огромная голова. Мы, мальчишки, были бедовый народ; не было лучшего удовольствия, как кому нибудь насолить, над кем нибудь насмеяться. Для нас был настоящий праздник, когда Мук показывался на Улице. Мы собирались тогда заблаговременно перед его домом и ждали с волнением. Сперва открывалась дверь, потом выплывала огромная голова с чудовищным тюрбаном; за головою появлялось тельце, совсем крошечное, в широком халате с подрезанными полами, необъятными шароварами, огромным поясом, за которым