торчал кинжал, такой длинный, что трудно было решить, Мук ли подвязан к кинжалу или кинжал к Муку. Только он появлялся — воздух оглашался неистовыми криками, мы бросали свои шапки на воздух, вертелись, кривлялись как бешеные вокруг него. Маленький Мук обыкновенно очень важно раскланивался с нами и шел себе спокойно вперед, причем несколько волочил ноги; на нем были такие объемистые туфли, что я бо́льших нигде в мире не видал. Он шел, а мы бежали за ним и без перерыва кричали: «Маленький Мук, Маленький Мук!» У нас даже такая песенка была, нарочно про него сложенная:В большом доме слышен стук; Там похаживает Мук! Выползает в месяц раз Он народу на показ; Головенка, что горшок, А сам ростом-то в вершок. Оглянись-ка… тук-тук-тук… Догони нас, крошка Мук.

Все это мы очень часто проделывали и к стыду своему, должен признаться, что я лично был еще хуже остальных; я постоянно дергал его за кафтанчик, а раз так ловко наступил ему сзади на туфлю, что он тут же растянулся. Мне это показалось ужасно смешно, но охота смеяться живо у меня пропала; Мук встал и спокойно направился к дому моего отца. Я спрятался за дверь и ждал, что дальше будет. Мук выходил оттуда с отцом моим. Отец почтительно держал его за руку и низко кланялся ему. Мне стало совсем не по себе и я нескоро вышел из засады. Наконец голод выгнал меня; я, с поникшею главою, смиренно побрел к отцу. «Ты смеялся и потешался над бедным Муком?» — строго спросил он. — «Постой, я расскажу тебе его повесть и у тебя пройдет охота смеяться над ним. Ну, а сперва получи заслуженное». С этими словами он отвинтил трубку от чубука и отделал меня так, как никогда.

После этого он рассказал мне все, что знал о Маленьком Муке.

Отец Маленького Мука — настоящее имя его было Мукра — был человек бедный, но всеми уважаемый. Он вел очень уединенную жизнь. Жену он потерял рано, а сына возненавидел за малый рост. И потому не счел нужным учить его чему-нибудь. Маленький Мук в шестнадцать лет был еще совсем ребенком и отец его, человек серьезный, всегда упрекал его: «Давно бы пора, кажется, скинуть детские башмаченки», а сын все так же глуп и ребячлив.

Старик как-то раз упал, сильно расшибся и умер. Маленький Мук остался один на свете без гроша в кармане. Жестокие родственники, которым покойный остался должным, выслали крошку из дома и советовали ему идти искать счастья по свету. Маленький Мук просил на дорогу одежду отца и ему со смехом отдали ее. Надо вам сказать, что отец Мука был очень большого роста и полный; конечно, его платье не могло годиться на Мука. Но Мук недолго думал; он обрезал там, где было слишком длинно и кое-как оделся. Он только потерял из вида, что одежда так же мало подходила в ширину как в длину; вот и получился тот странный наряд, что ты видишь теперь на нем: огромный тюрбан, широкий пояс, широкие шаровары, куцый кафтанчик — все это наследство его отца, с которым он с тех пор не расставался. Для храбрости прихватил он с собою дамасский клинок старика, взял палку в руку и вышел из города.

Он бодро шагал целый день в полном убеждении, что идет за счастьем; чуть увидит стеклышко на дороге, сейчас его в карман, в приятной уверенности, что оно, того гляди, обратится в бриллиант; завидит вдали купол мечети, сверкающий на солнце, озеро, сияющее как зеркало — сейчас бежит туда со всех ног, думает, что нашел волшебную страну. Но, увы! Заманчивые призраки исчезали вблизи и снова голодный желудок и усталые ноги напоминали ему, что он все еще в стране смертных.

Он шел так два дня, измученный, голодный и начинал уже отчаиваться, что найдет счастье; спал он на сырой земле, питался кореньями и лесными плодами. На третий день утром увидел он вдали большой город. На стенах блестел полумесяц, на крышах развевались пестрые флаги и Муку казалось, что они приветливо кивают ему. Он стоял, очарованный, любовался на город и мечтал. «Да, да, там ждет тебя счастье, Маленький Мук!» Он даже привскочил от радости. «Там или нигде». Он собрался с силами и пошел к городу. Ему еще долго пришлось идти; крошечные ножки едва двигались и ему приходилось часто присаживаться, чтоб не упасть от усталости. Но вот дошел он до ворот. Он поправил тюрбан, расправил кушак еще шире, а длинный меч заткнул еще более вбок; смахнул пыль с сапожков, подхватил свою палочку и бодро зашагал по городу.

Он прошел уже нисколько улиц, но нигде не открывались двери, нигде не кричали ему, как он ожидал: «Маленький Мук, зайди скорее, ешь, пей, дай ножкам отдохнуть».

Он уже с тоскою поглядывал на высокие, богатые дома, как вдруг открылось окно, оттуда выглянула старая женщина и затянула певучим голосом:

Сюда, Сюда, Скорей, скорей, Собирайтеся живей! Столь накрыть, давно вас ждет Кашка сварена что мед! Ей, соседи, поскорей. Собирайтеся живей.