Проскользнула между двумя каменными ангелочками и остановилась перед мраморной беседкой в греческом стиле. В просветах между колоннами висела тяжелая цепь. Две ступеньки вели к саркофагу. Плита перед ним сообщала, что здесь покоится прах графини Ирины Григорьевны Рязановой. Массивная крышка саркофага была чуть приоткрыта, и изнутри разливалось приглушенное золотистое сияние.

Я поспешила подойти и наклонилась над щелью. Ничего не видно! Но кто-то или что-то там находится. Я навалилась на крышку, напряглась и рванула. Потом еще и еще.

Медленно, очень медленно она начала поддаваться. Я вспотела и скинула плащ. Наконец щель показалась мне достаточно большой, чтобы разглядеть подробности. Оставила в покое крышку и склонилась над образовавшимся провалом.

— Боже мой! — непроизвольно вырвалось у меня.

На дне саркофага лежала прекрасная, но чересчур бледная Виолетта, и в ее скрещенных на груди руках горела свеча.

Я остолбенела настолько, что не среагировала на раздавшийся сзади тихий шорох. В следующий миг на мою голову обрушилось что-то тяжелое. Сверкнула последняя мысль: «Они меня достали!» — и я отключилась.

Сознание возвращалось ко мне постепенно. Сначала возникло чувство удивления: я еще жива? Затем включилось обоняние. Пахло чем-то неприятным, сладковато-тошнотворным. Я пошевелилась и попробовала на ощупь определить место пребывания своего бренного тела. С боков меня сжимали каменные стенки, снизу находилось что-то мягкое, неровное, а сверху до крышки зияло пустое пространство сантиметров так пятьдесят. Никак не хотело включаться зрение. Оно и понятно — вокруг абсолютная тьма. Последней восстановилась память. В голове мелькнуло видение мертвой Виолетты, и я поняла, на чем, точнее, на ком лежу!

Я заметалась, закричала и забила кулаками в крышку.

Охрипла я не скоро, а вот пальцы сбила в кровь почти сразу. Ощупала саркофаг изнутри — единственная трещинка, через которую просачивался воздух, находилась на боковой стенке. Попробовала ее расширить — не поддается! Попыталась сдвинуть крышку — бесполезно! Во-первых, положение неудобное, а во-вторых, силы мои были исчерпаны предыдущими попытками ее открыть. Мне оставалось только надеяться.

Когда горло перестало издавать даже самые тихие звуки, я сняла ботинок и стала стучать в стену кованым каблуком.

Не знаю, сколько времени это продолжалось. Мне показалось — вечность. Я старалась не думать, что находится подо мной, старалась поменьше шевелиться, пореже дышать. Голову держала приподнятой, упираясь ею в стенку, отчего шея затекла и окаменела. Из глаз текли злые слезы, но я их не вытирала, боясь потерять опору или ботинок. Мысли лезли дурацкие: об ореховом мороженом, об испорченных рукавах любимой курточки, о том, как я проведу предстоящее лето… Глупо, но мне казалось, что о том, как выбраться из кошмарного заточения, я еще успею подумать.

Вдруг крышка саркофага со скрежетом поползла в сторону. Неужели уже утро и пришли посетители? Но нет, снаружи по-прежнему еще темно. А может, это убийца вернулся проверить, жива я или нет, и, если надо, добить?

Я напряглась, судорожно сжимая ботинок. Когда отверстие стало достаточно большим, распрямилась, как отпущенная пружина, и буквально вылетела наружу. Оттолкнулась ногой от чьей-то спины, перекувыркнулась через голову и приземлилась за пределами огороженной цепью земли. Тут же рухнула на колени — ослабевшие ноги не выдержали нагрузки.

— Свят, свят, свят!.. — закряхтели сзади.

Я повернулась. На травке, прислонившись боком к саркофагу, сидел старик-сторож, смутно смотрел на меня и часто крестился. Неподалеку валялся его фонарик, освещая происходящее.

— Ты меня спас! — беззвучно прошептала я и поползла к сторожу, намереваясь если не расцеловать, то хотя бы пожать его мужественную руку.

Старик икнул и попятился.

— Не подходи! Зашибу!

— Ты что? — шепотом возмутилась я. — Не узнаешь?

— Графиньюшка Ирина? — неуверенно спросил он.

Я истерически рассмеялась. Он тоже начал визгливо хихикать, потом загрохотал басом.

— Ой, чертовка! Напужала! Чуть в штаны не наложил! — приговаривал сторож, утирая слезы. — Вылетела, как нечистая сила, пнула ноженькой и ну кувыркаться!

Отсмеявшись, я кое-как поднялась, опираясь на березку, обулась и попыталась отряхнуться.

— Сколько на кладбище живу, — продолжал дед, — никогда так сердце не екало. Повезло, здоровье у меня сибирское, а не то точно дуба бы дал.

Я поискала свой плащ, но не нашла. А вот сумка отыскалась: на дне моей импровизированной могилки. Наверно, когда меня ударили по голове, я выронила ее из рук вниз, на Виолетту. Потом меня отправили следом и прикрыли крышкой, а плащик забрали, чтобы никто случайно не наткнулся и не помог выбраться.

— Замерзла? Пошли, в вагончике у меня горячительное осталось.

Мы заковыляли прочь от усыпальницы графини Рязановой.

— Как ты меня нашел-то? — просипела я.

— Шел, шел и нашел, — охотно ответил сторож. — Делал обход полуночный, дай, думаю, загляну по тому адресу, который тебе дал, узнаю, чем люди занимаются. Пришел — никого. Развернулся было, слышу — стук. Отодвинул крышку, а оттуда чертяка выскакивает! Ох, беда. Зачем ты туда залезла?

— Добрые люди помогли, — глухо кашлянув, усмехнулась я.

Больше спрашивать он не стал — догадался, наверное. В вагончике его было тепло и светло. Дедок налил мне в стакан коньячку, приберегаемого, наверное, для дорогих гостей, и предложил:

— Может, водочки добавим? У меня еще целая бутылка есть непочатая, та, что с запиской оставили.

— Нет! — выдохнула я. — Она отравлена!

— Не может быть! — не поверил он, отвинтил крышечку, понюхал. — Нда, чем-то гадостным несет, непотребным.

После алкогольного допинга сил у меня прибавилось. Впереди предстояло одно крайне неприятное, но необходимое дело.

— Звони в милицию, — обратилась я к своему спасителю. — На твоем кладбище недавно произошло убийство.

Пока дед звонил, пока мы ждали приезда опергруппы, я сосредоточенно размышляла над событиями вечера. Воспользовавшись именем Романа, меня легко заманили в ловушку. Главная подозреваемая — Виолетта — погибла, доказав тем самым свою непричастность к покушениям на меня. Но если не она, то кто? Кто-то из «родственников»? Захотели одним выстрелом убить двух зайцев: избавиться от надоедливой жены Гольдберга и от главной наследницы, появившейся неизвестно откуда?

Нет, не верю. У них всех или отсутствие возможности, или времени, или средств. Например, ни у кого нет машины, кроме Льва и второго мужа Марии Сергеевны. И у Романа есть. Но белая. Зря я его подозревала… Или все же не зря?..

Так недолго и с ума сойти! Завтра на пикнике расскажу, что я не наследница Александра Самуиловича, а частный детектив. Хватит с меня, надоело быть мишенью. Невинная, как казалось поначалу, ложь несколько раз чуть не лишила меня жизни и привела к нервному срыву. Все!