–Откуда в вине сивушные масла, это же не самогон?

–Когда хотят сделать вино слаще, добавляют сахар. Он в процессе брожения образует сивушные масла. Девушки любят сладкие вина. Но надо знать, что у такого вина две боксёрские руки. Правая бьёт в голову, а левая – по печени.

–Вы каждый год делаете одинаковое вино?–спрашиваю я.

–Вино получается каждый год разное. С одного виноградника. Влияет погода, солнце, микроорганизмы, условия брожения. Вино – это сложная жизнь. Как и наша.

Возвращаемся с заставы рано утром. Перед въездом в Одессу небольшая пробка. Скопились десятки молоковозов, доставляющих по утрам в город свою продукцию.

Если вспомнить всё это, то получается, что не так и плохо было с продовольствием. Да, бананов не было. Кто-то скажет, что свиней должен выращивать фермер, а не старшина заставы. И это правда, не поспоришь. Но я же говорю о том, что было.

До того, как пришли бананы.

2018

Печальная рыбалка

Эту историю я услышал в афганском вертолёте. Кто-то скажет, что в вертолёте ничего нельзя услышать, мотор громко работает. А мы сидели в том вертолёте, который подбили при посадке ещё два года назад. Он не загорелся, корпус вертолёта был целый. Его принесли на брёвнышках солдаты после отсоединения тяжёлого мотора. И отсоединять было непросто. Набора вертолётных ключей не было. Что не смогли открутить автомобильными ключами – отсоединяли накладными зарядами взрывчатки. О, я ещё крестовину взял себе в рюкзак, она не отсоединялась и была подвижно соединена с двумя железяками, как сустав. Кто-то сказал, что она подходит на «Жигули», и ей износа не будет. Хотел подарить другу, когда поеду в отпуск. Я её таскал в рюкзаке по всему ущелью почти месяц. Я пропитался запахом вертолётной смазки. Я повёз надоевшую железяку с собой в отпуск через весь Союз. Я её подарил другу. А она не подошла по размеру. Но всё было не зря. Друг её подточил на заводе и вставил в свои «Жигули». Ей не было сносу. Представляю, сейчас автомобиль давно сгнил, рассыпался в труху, а среди ржавчины сияет, как памятник, моя крестовина.

Из корпуса вертолёта сделали офицерскую столовую. Обложили его каменным дувалом, забором таким, от осколков и пуль. Стало культурно и уютно. Обедаем.

–Старшина, разберись, почему у компота странный привкус и запах, – тоном боевого приказа произнёс майор,командир мотоманевренной группы, стоящей заставами по всему ущелью.

–Обязательно разберусь.

–Только сам проверь, у повара не спрашивай, он уже неделю говорит нам, что сухофрукты пересохли, потеряли качество.

Разбирался он недолго. На складе поселилась крыса. Чтобы её прогнать, старшина сам взял у местных кота и закрыл на складе. Кот решил, что ящик с сухофруктами будет ему прекрасным туалетом. Вот откуда был и вкус, и запах. Да, брезгливым нечего делать на войне.

Одесса

Детские воспоминания

Все воспоминания о раннем детстве –эпизодами, обрывками, невозможно определить, что было раньше, что позже. Детство было светлое. У кого-нибудь бывает тёмное детство?

Сначала мы жили в школе. Все учились в школе, а мы и жили в школе. В маленькой комнате, и ещё была кухня с печкой. Мама была директором начальной школы в городе Находке. Школа –бревенчатая, два этажа. А папа–офицер-пограничник. Ещё у меня была старшая сестра Валя.

Вокруг школы –асфальтированная площадка и цветы. Школа на склоне сопки –это горы там так назывались. И с площадки были видны горы вдали, а поближе –болото и озеро Солёное. Его никто не пробовал, но оно так называлось, все верили в его солёность. По лесу и по болоту текли ручьи.

Возле озера они образовывали рукава, и мы там ловили на удочку рыбу со странным названием «гальян». Город-порт, много моряков, мы знали, что такое «гальюн» –туалет на корабле. А рыба –«гальян». Маленькая, но вкусная. В начале лета болото становилось фиолетовым –это цвели болотные ирисы. Обычно они жёлтые, а на Дальнем Востоке – фиолетовые.

Летом на площадку перед школой выставляли на покраску деревянные парты. Запомнилось, как мы с Валей сидели на этих партах и ели необычное для тех краёв лакомство –сливы. Их называли «сливки». Потом было удивительно узнать, что из молока тоже могут быть сливки.

В школе был хор. Там пели песни, которые мне не очень нравились. «То берёзки, то рябины, кустракиты над рекой». Кто такие кустракиты? Пацаны обзывались «кастратами» –так-то понятно, объяснили, а «кустракитов» никто не объяснил. (Уже сейчас в интернете узнал, что не один я заметил «кустракитов». Мы пели одинаковые песни.) И ещё –страшную песню: «Ленин всегда живой, Ленин всегда со мной». Страшно. Как Кощей бессмертный, но я уже точно знал, что Ленин умер, а теперь вот он ходит где-то рядом. Хотя для детей это был добрый дедушка. И с ним связаны воспоминания о самом торжественном событии в моей жизни. Приём в пионеры. Возле памятника Ленину. Вот были «малолетки» октябрята, и вдруг все одноклассники повзрослели, засветились яркими красными галстуками.

Но это было позже.

Сестра играла на пианино песню: «Из края в край вперёд иду, сурок всегда со мною». Ну это нормально и не страшно, что он «всегда со мной». Дрессированный. У нас тоже была собака Альфа, потом её украли. Не очень дрессированная. А у тех, кто в песне,–сурок. Он зверёк –привязался. А с Лениным что-то напутали. Потом уже я узнал, что это слова Гете, музыка Бетховена. У кого-то ручная белочка, а у великих людей сурок. А Ленин со мной, потому что он у нас в голове. А что в голове, то не вытащить оттуда.

И книги были на этажерке, которые пугали своими названиями: «Дети подземелья» и самая страшная–«Мёртвые души».

А была песня, которая мне нравилась. «По диким степям Забайкалья, где золото роют в горах»–мы её пели с папой, когда шли в парную баню в погранотряд, несколько километров по лесу вдоль ручья. Назад уже в темноте шли, глаза привыкали, и было светло.

До четырёх лет меня мыла в женской бане мама. Но в четыре года, я это помню, обратил внимание в бане на молодую красивую учительницу, мамину подружку. У неё была такая красивая фигура, что я уставился на неё и остолбенел. Они ходили в баню большой компанией, все начали смеяться, что-то говорить моей «избраннице» и маме. После этого – только с папой, гордо и в погранотряд. Туда, где в парной мужики плескали воду в какую-то преисподнюю, и оттуда