– Конечно. – Агнес постаралась улыбнуться. – Я позвоню. – Совсем не хотелось, чтобы Калле решил, будто ей неинтересно. Но к встрече с такой явной влюбленностью Агнес просто оказалась не готова. Нужно выйти, отдышаться. Она еще раз попробовала улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. – Пора, скоро начнется дивный субботний вечер в ресторане «Король пасты». Я позвоню тебе на неделе.

Агнес вышла на улицу. Воздух был холодным, но снег растаял. Надолго ли? Март – месяц непредсказуемый.

* * *

Агнес опустилась на диван. Сегодня она не работала, после обеда сходила с Луссан в кафе, но на предложение продолжить вечер в каком-нибудь баре ответила отказом. Ей вообще не хотелось никуда идти. Какие рестораны? Хватит с нее «Короля пасты». А сидеть у стойки, вскарабкавшись на высокий табурет, и высматривать добычу – нет уж, увольте. Случай с Паоло доказал: она еще к этому не готова. Луссан долго выспрашивала у нее подробности, но Агнес отказалась обсуждать эту тему. Главное Луссан и так поняла, а детали ей знать незачем. Агнес решила поскорее забыть случившееся, как дурной сон. Хотя, если честно, не такой уж и дурной. Ведь до того как ее охватило раскаяние, все было очень даже неплохо. Паоло ей нравился, и при других обстоятельствах она вполне могла бы им увлечься. Агнес пыталась представить себе, что он почувствовал, когда проснулся. Скорее всего, облегчение. Не то чтобы у Агнес уже имелся подобный опыт – но легко вообразить, как было бы, если б она осталась. Нет, она совершенно правильно сделала. Без всяких сомнений.

Агнес взяла с журнального столика пульт и включила телевизор. Обзор новостей за неделю – спасибо, не надо, документальный фильм об арктической фауне, с комментариями на картавом южно-шведском диалекте – тоже не то. Агнес переключилась на четвертый канал и тут же пожалела. Однако продолжала смотреть на экран, не в силах шевельнуть пальцами, чтобы нажать другую кнопку. Шла запись популярного шоу «Millennium of Rock». За фортепиано – Кристер Хаммонд. Рядом стоит Карола, поет «О Господь Всемогущий» под аккомпанемент в ритме буги-вуги. Как только она замолкает, зал взрывается аплодисментами. Кристер Хаммонд осыпает приглашенную знаменитость цветами и поцелуями. Карола улыбается, машет рукой и исчезает за кулисами. Хаммонд снова начинает барабанить по клавишам, на этот раз «Маленькую ночную серенаду» Моцарта, камера крупным планом показывает унизанные перстнями руки, затем переходит на других музыкантов.

Вот он, Тобиас, стоит за пюпитром со своей гитарой. Он ненавидит классическую музыку – если, конечно, несчастную «Серенаду» в подобной трактовке можно назвать классикой, – однако сейчас вид у него чрезвычайно довольный. Он радостно гримасничает и срывает персональные аплодисменты за безукоризненное соло. Камера панорамирует по лицам зрителей. И снова возвращается на сцену. Задник украшен огромными нотами, сверкающими и переливающимися серебром. Скрипичный ключ в центре служит цветомузыкальной установкой и мигает в такт Моцарту. Девушки из бэк-вокала стоят сбоку от помпезной декорации, ближе к краю сцены. Кристер Хаммонд, видимо, подбирал их очень тщательно. Как Ной. Негритянка, рыжая и блондинка, та самая, с большими сиськами. Агнес даже разглядела кольцо на пупке под очень короткой и очень обтягивающей блузкой. Не выдержав, она выключила телевизор и отшвырнула пульт.

Ей стало трудно дышать, лежащие на коленях руки дрожали. Она старалась успокоиться, думать о чем-нибудь другом, но все напрасно, сейчас в голове у нее было только одно: как же она ненавидит эту сучку, эту дрянь! Кончилось тем, что Агнес разрыдалась.

Не успела она погасить свет, как зазвонил телефон. Она включила лампу, и снова нестерпимо заболели глаза. Хорошенький вид у нее будет утром: выплакать горе, наверное, полезно для души, а вот для глаз – вряд ли. Голос в трубке заставил ее вздрогнуть:

– Привет, это я.

– Что тебе нужно? – почти шепотом спросила Агнес.

– Просто хотел узнать, как у тебя дела. Мы давно не виделись.

– Нормально, – коротко ответила она.

Хоть у нее и хватило выдержки не бросить трубку, она не намерена поддерживать разговор. Ее тактика подействовала, Тобиас занервничал:

– Хорошо… Я хочу сказать, очень хорошо, что у тебя все нормально. – Он замолчал. Агнес тоже молчала. – Ты… видела меня по телевизору?

– Нет. – Жалкая месть: какая ему разница, видела она его или нет, когда на него смотрело больше миллиона зрителей.

– Значит, не видела?.. Нас снимали в Сундсвалле. Жаль, что не в Умео, там мы еще лучше выступили.

Чего, интересно, он от нее ждет? Сочувствия?

– У тебя есть еще вопросы? – Ей приходилось прилагать нечеловеческие усилия, чтобы казаться безучастной. Ведь это был Тобиас, ее Тобиас.

– Слушай… – неуверенно начал он. – Конечно, это все непросто, но разве мы не можем остаться друзьями? Я имею в виду… хоть я и встретил Иду, это не мешает мне хорошо относиться к тебе. Понимаешь?

Агнес не ответила, от одного имени этой девки она полностью лишилась дара речи.

– На самом деле я позвонил, чтобы это сказать. – Он тоже замолчал. Теперь они оба молча дышали в трубку. – Ничего, если я заеду на этой неделе, заберу кое-какие вещи?

Агнес кивала до тех пор, пока до нее не дошло, что по телефону ее кивков не видно.

– Заезжай во вторник. – Голос прозвучал как-то пискляво, она быстро откашлялась. – Часов в одиннадцать, к этому времени я уже уйду.

– А если немного попозже? Боюсь, я так рано не проснусь.

– Хорошо.

– Классно… Тогда, будем считать, договорились… Ну… пока.

– Пока.

Прежде чем он успел положить трубку, Агнес, собрав последние силы, добавила:

– Когда заберешь свои вещи, оставь ключи в почтовом ящике.

Она тут же нажала на рычаг. Пока не пожалела о сказанном.

Маделен и Юнас переехали в новый дом и устраивали новоселье. Сидя в поезде, Агнес смотрела на свое отражение в стекле и пыталась убедить себя, что едет веселиться. По такому случаю она даже надела платье, но теперь почти жалела: платье было слишком нарядным, а сестра, конечно, как всегда оденется просто. А впрочем, не важно, ведь это праздник, там будут, наверное, и другие гости.

От станции Агнес решила пойти пешком. До Фредриксбю было два километра, но она при ехала с запасом и теперь хотела подышать свежим воздухом. А то в последнее время она либо едет на метро, на работу – с работы, на работу – с работы, либо, в промежутках между этими поездками, видит единственный пейзаж, нарисованный на стене ресторана. Агнес неторопливо шла по велосипедной дорожке, ведущей к двухэтажным домам, в одном из которых теперь жила Мадде. В это время года вокруг было не слишком красиво, но все же ветви деревьев покачивались на ветру, и это было здорово, все-таки смена обстановки.

У входа в дом горели большие уличные свечи. Агнес позвонила. Дверь открыла Мадде – в джинсах и свитере, как и предполагала Агнес. Обняв младшую сестру, она вручила ей подарок: