— Это да, — поддержал очкарик, — одному на рыбалку нельзя. Компания нужна обязательно. И бабы. А один… С ума сойдешь. Мысли весь мозг выгрызут. Можно, глядя на поплавок, так задуматься, что хоть бросай удочку и топись прямо в этом озере.

— Не сойду, — улыбнулся Андрей. — Там такие земляничные поляны… — мечтательно произнес он.

— Но в августе нет земляники! — удивленно возразил рыжий парень

— Да мне сами ягоды и не нужны. Главное, чтобы настроение в душе земляничное было.

Андрей был единственным, кто вышел из электрички на этой всеми забытой станции, одиноко грустящей между полем с пожелтевшей рожью с одной стороны железной дороги и зеленой рощей с другой. Когда поезд отошел, он почувствовал, что оказался в другом мире, который всегда был где‑то рядом с ним, но, наверное, в каком‑то другом измерении.

Просыпаясь по заведенному на одно и тоже время будильнику, день за днем совершая одни и те же почти ритуальные поступки, встречаясь с людьми, ведущими такой же, как и ты, образ жизни, забываешь, что кроме пыльной конторы, забитого усталыми пассажирами метро и пятничных пьяных споров на прокуренных кухнях, существует вот этот мир: пугающий и одновременно очаровывающий городского жителя бескрайними просторами лугов и полей, густыми лесами, быстрыми реками, закатами в полнеба. Того же самого неба и того же самого солнца, про которое в городе почти забываешь, а если и видишь иногда сквозь просветы серых бетонных коробок, то воспринимаешь лишь как причину бесконечных дождей или нестерпимой жары.

Андрей сто лет не был на рыбалке. Когда‑то давно он нашел это волшебное место, где было все, о чем мечтаешь в детстве. Место, где извилистая лесная река впадает в большое озеро. Сюда он во время бесконечных летних каникул, не сказав родителям, сбегал с приятелями в солнечные погожие дни.

Здесь можно было сколько хочешь загорать на горячем песчаном берегу, купаться в прозрачной воде, объедаться лесными ягодами, которые, конечно, во много раз вкуснее маминой огородной клубники и смородины. А еще можно перебраться по бревну через речку на другой берег в темный вековой ельник, где за поваленными в лесной чаще деревьями с вырванными из черной земли корнями, похожими на сказочных животных, всегда ждет что‑то новое и неизвестное.

От платформы дорога вела через поле на небольшой холм. Между ржаных, уже созревших колосков, кое‑где попадались красивые сорняки: васильки, колокольчики и ромашки. Тропинка поднималась вверх незаметно, и идти можно было почти без усилий. То и дело на дорогу выскакивали чибисы с белыми грудками и смешными хохолками. Дождавшись Андрея, они улетали в сторону с пронзительными жалобными криками, наверное, пытаясь отвести посторонних от своего потомства. Один раз почти прямо из‑под ног в густую рожь сорвался выводок куропаток. За испуганной мамашей послушно улепетывали уже крупные птенцы. Зависнув высоко в небе, заливался трелями одинокий жаворонок. Вокруг громко стрекотали кузнечики, и с шумом проносились стрекозы и какие‑то жуки.

На холме у завалившейся набок серой деревянной церкви Андрей остановился. Но не потому, что устал. Отсюда с высоты открывался самый красивый вид, который он когда‑либо видел.

Через бескрайнее поле, сверкая плавными изгибами и песчаными, разогретыми солнцем обрывами, над которыми кружили ласточки, к невидимому озеру лениво текла река. Ближе к железной дороге поле пересекали уходящие за горизонт ровные зеленые линии лесозащитных посадок. Кое‑где сохранились редкие березовые рощи. В них он когда‑то собирал грибы и сушил на кухне на веревках, развешанных рядами над газовой плитой.

От ощущения, что ты являешься частью этого мира, у Андрея перехватило дыхание. Он несколько раз сглотнул и, чтобы не совсем раскиснуть от впечатлений, отвернулся и, глядя себе под ноги, стал быстро спускаться в сторону, где внизу холма начинался лес.

Через несколько минут он дошел до светлой березовой рощи. Дорога то выходила к реке, то опять пряталась между деревьями.

У излучины березы кончались. Здесь им на смену выстроились высокие, как мачты фрегатов из детских книжек, золотистые сосны. Предчувствуя встречу, Андрей улыбнулся и ускорил шаг. Скоро он оказался на краю высокого обрыва. Внизу, подмигивая солнечными бликами, сверкала река.

Быстро скинув одежду, он по появившейся еще в детстве традиции, не раздумывая, понесся вниз. Через несколько мгновений, когда остановиться на крутом склоне было уже невозможно, он, подняв миллионы брызг, с диким криком счастливого человека влетел в ласковую прозрачную воду.

Накупавшись, будто откладывая на потом самый вкусный кусок торта, Андрей посмотрел вниз по течению, где на воде лежали давно уже упавшие с высокого берега деревья. Он знал: там, в глубоком омуте, прячутся огромные язи, сомы и налимы.

Когда-то в детстве, раздобыв маску, он нырнул туда и увидел их, застывших в тусклом свете солнечных лучей, еле‑еле пробивающихся сквозь толщу воды. Рыбины медленно шевелили плавниками и с интересом смотрели на нового гостя круглыми глазами. Всплывая, Андрей от волнения зацепился плавками за ветки. От страха выпустив воздух, он чуть не утонул. Слава богу, что плавки порвались, и он успел вылететь на поверхность раньше, чем хлебнул речной воды.

Конечно, поймать их на удочку было почти невозможно, но знание того, что они там есть, делало рыбалку гораздо увлекательнее.

Немного полежав на теплом мягком песке, Андрей разобрал вещи, быстро наловил на уху несколько красноперок и разжег костер прямо на берегу.

С едой у него было не густо. Немного картошки, три луковицы, половинка буханки черного хлеба, соль в спичечной коробочке и бутылка водки. Он воткнул в землю рядом с костром небольшой шест, наклонил его к огню и повесил на конец котелок с водой. Почистил рыбу, картофель и лук. Опустил все это в уже кипящую воду. Отрезал хлеба и налил немного водки в серую оловянную кружку.

Вообще-то, пить не хотелось. Но он знал, что мужик в электричке прав. Одному на рыбалке опасно. Можно разворошить клубок мыслей в голове и испортить этим все мероприятие. Водка могла помочь этого избежать. А могла и наоборот, все усугубить.

Андрей выдохнул и выпил.

Водка была теплой. Быстро поднеся к носу корку ржаного хлеба, он глубоко вдохнул, пытаясь перебить сивушный привкус. Когда в желудке появилось тепло от выпитого, он выдохнул, посмотрел на заходящее за лес солнце и занялся ухой.

Палатки он не взял, поэтому рассчитывал лишь на спальный мешок, в котором у огня будет тепло и уютно. Дров было много, значит костер не погаснет до того долгожданного момента, когда перед самым рассветом нужно будет согреть на нем воды для крепкого чая. И перекусив тем, что осталось,