Родился он в 1774 году, до десяти лет грамоты не знал вообще, а потом за его образование всерьез взялся местный дьячок, обратив внимание, что мальчик весьма неглуп и заметно выделяется среди сверстников. Те же самые наблюдения сделал местный врач Костенецкий, взявшийся обучать подростка латыни, – сомневался, что мальчишка столь «низкого» происхождения пробьется во врачи, и решил сделать его хотя бы фельдшером (для которого тогда знание латыни было столь же обязательно, как для врача).

Уже через год Данило написал Костенецкому прошение с просьбой принять его на работу фельдшером – по латыни. Фельдшером его Костенецкий, конечно, не принял (для этого тоже требовалось образование), но, приятно удивленный успехами воспитанника, добился, чтобы 15-летнего Данилу приняли учиться в ту самую Киевскую духовную академию, чьи выпускники сплошь и рядом становились кем угодно, только не духовными лицами.

По воспоминаниям соучеников, первые годы Данило буквально бредил одной-единственной мечтой – стать архиереем. Так много молился и так страстно бил поклоны, что на лбу у него постоянно красовалась немаленькая шишка. Однако к 18 годам эта мечта как-то незаметно пропала – юноша увлекся литературой, как тогдашней художественной, так и научной. Мысли о духовной карьере развеялись…

Еще продолжая занятия в академии (и уже работая фельдшером), Данило устроился домашним учителем к детям помещика Хрущева. Перед ним была поставлена задача – за два года подготовить их к поступлению на службу в гвардию. Именно там он и стал Велланским – прочитав эту фамилию в каком-то французском романе, помещик заявил:

– Данило, отныне ты не Кавунник, а Велланский!

Самодурство, конечно, но Даниле оно пришлось по душе, свою простонародную фамилию он недолюбливал, так что Велланским стал с большой охотой, с тех пор так и именовался во всех документах.

Но и о медицинской карьере он тогда размышлял не особенно серьезно, что видно из договора с Хрущевым: вместо оплаты деньгами Данило попросил устроить так, чтобы и его с детьми помещика определили в гвардию (весьма престижно для сына кожевника).

Но вот поди ж ты… Стало известно, что пятерых студентов академии (самых что ни на есть отличников) должны послать за границу для изучения медицины. По некоему неисповедимому движению души туда же потянуло и Данилу, а учился он отлично и потому без труда попал в список. Правда, всем пятерым удалось добраться только до Санкт-Петербурга: как раз в то время, когда они приехали, умерла Екатерина и на престол взошел Павел I. Все распоряжения Екатерины о посылке молодежи для учебы за границу он отменил. В чем был не так уж и неправ: ехать молодым людям предстояло во Францию, а в те времена там форменным образом полыхал кровавый бардак: революционеры отрубали головы сначала «врагам народа», потом друг другу, шла гражданская война, потом вторглись иностранные войска… Какая уж тут учеба?

Велланскому пришлось стать студентом медико-хирургического училища, двумя годами позже преобразованного в Санкт-Петербургскую медико-хирургическую академию. Вскоре на престол (по трупу отца) взошел Александр I, способную молодежь вновь стали отправлять на учебу за границу, и в 1802 году Велланский на несколько лет покинул Россию. Правда, три года он провел уже не во Франции, а в Германии. С большим вниманием слушал лекции известного немецкого философа Шеллинга и крупного естествоиспытателя Окена, приверженцев широко распространившейся в то время натурфилософии. Свою задачу натурфилософы видели в том, чтобы уяснить и научно доказать основные понятия естественных наук и найти меж ними внутреннюю связь: материя и сила, движение и изменения в природе, притяжение и отталкивание, время и пространство, сущность и материя. А поскольку времена стояли «прогрессивные», натурфилософы четко разделились на два лагеря: одни были чистейшей воды материалистами, отвергая любое «божественное начало», другие видели в основе основ как раз духовное начало, то есть божественное. Велланский (видимо, еще и в силу духовного образования) принадлежал ко вторым.

В 1805 году, вернувшись на родину, Велланский защитил докторскую диссертацию на латинском языке. Причем, что интересно, вопреки давно сложившейся практике у него вообще не было оппонентов: значительная часть диссертации была посвящена как раз натурфилософии, и единственным специалистом в России, знакомым с этим предметом, был сам Велланский. Без всяких прений Велланский был удостоен степени доктора медицины и хирургии. И сделал неплохую карьеру: в Медико-хирургической академии преподавал ботанику, фармацию, анатомию, физиологию и патологию. Был адъюнктом нескольких кафедр (нечто вроде современного проректора), профессором, главным библиотекарем академии, а в 1819 году удостоился звания академика Медико-хирургической академии и 18 лет возглавлял кафедру физиологии и общей патологии. И вынужден был ее оставить, когда из-за двусторонней катаракты совсем ослеп.

Но до того, как случилось это печальное событие, Велланский увлеченно и неустанно занимался философией. Еще в 1805 году он выпустил книгу «Пролюзия к медицине как основательной науке» – первое в России произведение, излагающее основные идеи натурфилософии. А в 1812 году – еще более объемный труд «Биологические исследования природы в творящем и творимом ее качестве, содержащие основные очертания всеобщей физиологии».

Несмотря на затейливые названия, суть, если разобраться, довольно проста. Велланский просто-напросто выступал против того, что биологи сосредоточиваются исключительно на опытах, на экспериментах, сплошь и рядом пренебрегая разработкой теоретических обоснований. Как видим, ничего особенно сложного. Нужно уточнить, что натурфилософия (за что Велланского критиковали уже тогда) содержала немало «пустых мечтаний», необоснованных схем и ничем не подтвержденных идей. И все равно своими трудами Велланский высоко поднял роль теории в понимании явлений органической природы через ряд последовательных звеньев, связанных с явлениями природы неорганической. В советские времена его частенько поругивали за «идеализм» – то есть за то, что он был сторонником идеи Бога-Творца, но, в общем, относились достаточно уважительно, признавая его работы о взаимосвязях в природе, единстве органического и неорганического мира, тесной связи между естественными науками, например между физиологией, физикой и химией. И не забывали, что именно перу Велланского принадлежит первый в России учебник физиологии «Основное начертание общей и частной физиологии, или физики органического мира» (1836).

Умер Велланский в 1847 году.

Его вечным оппонентом и представителем совершенно противоположной точки зрения был Алексей Матвеевич Филомафитский (1807–1849), опять-таки происходивший из духовного сословия и, прежде чем получить медицинское образование, закончивший Ярославскую духовную семинарию. Вот он как раз делал ставку не на теоретизирование, а на эксперимент. И, со своей стороны, немалого в медицине добился. Именно он первым в России ввел курс экспериментальной физиологии, возглавлял комитет по изучению наркоза при Московском университете – и после его многочисленных опытов на животных доктор Иноземцев применил наркоз во время операции, сделанной человеку.

Оба они, жившие как кошка с собакой, были детьми своего времени – в чем-то заблуждались, в чем-то оказались совершенно правы. Оба, каждый по-своему, стали первопроходцами.