Угу, расширение сознания и обострение связи с космосом… Я встала с постели, взяла пижаму и гордо уползла в туалет. Ударная доза валерьянки сделала своё дело — подступающая истерика сменялась вялым пофигизмом. Всё лесом, полем и в сад… Утро вечера мудренее.

— Ты уйдёшь или нет? — вернувшись, угрюмо спросила у саламандра.

Тот отвлекся от разговора с Музом и кивнул:

— Уйду. В спячку. Только зажги огонь.

— А почему не насовсем? — я снова занервничала. Он ведь не думает у меня окопаться?..

— Как получится, — пожал мерцающими плечами глюк. — Я перемещаюсь через пламя, зажжённые свечи — это мои тропы и порталы. А в вашем мире слишком редко загорается пламя.

— Стоп, — я посмотрел на него в упор. Меня затерзали смутные сомненья. — Так отключение электричества в моём доме — это твоих рук дело?

— Ты о чём? — округлил честные глаза пришелец.

— Конечно, его, — скрипуче поддакнул Муз. Что-то он подозрительно разговорчивым стал в последнее время… — Он давно сюда рвался, но силы пламени не хватало, свеч мало жгла. Что? — и хмыкнул, встретив укоризненный взгляд саламандра. — Я всегда на её стороне буду. И в твоих интересах рассказать, зачем пришёл. Не то я расскажу, — и залпом допил коньяк, тихо икнув.

Я почувствовала себя невероятно уставшей. И расспросить бы, но… не к месту эта встреча. Не к месту и не ко времени. Муз — Музом, он родной, а вот саламандры мне здесь не нужны. Птеродактилей выше крыши хватает. И книги. И вообще… Я посмотрела на часы и удивилась. Шесть вечера? А по ощущениям — все двенадцать… Значит, до полуночи ещё есть время, чтобы успокоиться и собраться с мыслями. Ибо глюк прав: либо я принимаю новую реальность, либо обзавожусь известным диагнозом. И, пожалуй, прежде чем расспрашивать, надобно свыкнуться. Как с птеродактилем. Привыкла — и перестала бояться. Почти. И к ночному гостю привыкну. И расспрошу. Но лучше бы он убрался…

На кухне я нашла зажигалку и запалила все восемь свечей. Саламандр довольно сощурился на пламя, принюхался, улыбнулся и с порога рванул к канделябру. Вновь превратился в искрящуюся ленту пламени и свернулся клубком над огнём. Шесть боковых свечей резко погасли, а над двумя «серединными» распустился огненный цветок. И последнее, что я услышала:

— Не гаси пламя. Я безвреден.

Ну-ну… Я невольно посмотрела на обожжённую ладонь и вздрогнула. Ни волдырей, ни красноты… И снова посмотрела на пламя. И заставила себя отнестись к увиденному философски. Если я не могу на происходящее влиять — это не повод сходить с ума. Шторы не загорелись, и меня он не обжёг. Значит, и дом не спалит. Логика блондинки, да, но мне в это верится. Так что улыбаемся, Вася, и машем. И пашем. Отдых для моего мозга вреден — слишком многое замечаю и слишком много об увиденном думаю. Пора работать.

Поколебавшись, я разогрела магазинные блины. Грибы, конечно, — это всегда подозрительно, но явно не в них дело. Заварив душицу с мятой и приняв вторую дозу валерьянки, я поужинала, распустила и расчесала влажные волосы, пошарахалась по квартире, недовольно сопя на Муза, но сдалась. Но, прежде чем сесть за книгу, мужественно преодолела первый страх. Зашла в ванную, нерешительно посмотрела на птеродактиля, собралась с духом и протянула к нему руку.

Удивительно, но он — бесплотный для предметов, для меня осязаем… Тёплое крыло дрогнуло от моего прикосновения. Птеродактиль приоткрыл алый глаз, сонно потянулся, фыркнул и вновь вырубился. Я осторожно погладила кожистое крыло. Зачем же ты здесь, чудо красное, откуда взялся?.. Он, естественно, не ответил, только курлыкнул по-птичьи и засопел громче. Я вздохнула и отправилась сходить с ума в книжку. Надо проверить, что родило моё воспалённое воображение, пока я «спала».

На кухне по-прежнему горел огненный цветок, да так ярко, что хоть свет не включай. И неожиданно вспомнились слова Серафимы Ильиничны.

«Сила в тебе есть», — заметила она.

Сила… Поставив на стол кружку с отваром и включив ноут, я фыркнула. Как бы проверить-то, сила это или шизофрения?.. Единственный вариант — рассказать. Сестре, Валику… А больше некому. Что ж. Валик завтра наверняка потребует объяснений. Значит, надо сформулировать проблему. И заманить домой, чтобы сам посмотрел. Правда, он, как и все, не переносит мою квартиру… Но я ж фантаст, придумаю что-нибудь.

Собравшись с духом, я открыла файл с текстом и села читать. После десятой страницы, там, где кончался «мой» текст, взялась за блокнот и ручку. Так, что у нас тут… Батюшки, вот настрочила… Я пробежалась взглядом по тексту, отмечая в блокноте стержневые моменты сюжета: так, вот мой безымянный герой ушел с болота на поиски испытательной башни, вот он пробился сквозь заслон стражей, вот готовится к первому шагу инициации — к получению нового имени вместо старого, а всего шагов почему-то десять…

Я задумчиво погрызла ручку и нашла в старых набросках схему. Впрочем, не «почему-то». Десять точек силы до сущности высшего и, соответственно, десять шагов по точкам: жизнь, тело, время, пространство, сила, знания, память, мудрость, душа, смерть. На каждый шаг — испытание, выдержишь — наградой буква имени, татушка знака и, собственно, сила пройденной точки. Соберёшь все десять — получишь тень. Обычно у высших на её создание уходило полжизни, но можно пройти испытание и получить всё разом и за десять дней. Правда, это риск, и каждое испытание могло стать последним… Зато появлялась тень — сущность-телохранитель, с магией и бездной силы. Эх, мне б такую… Одно «но» — сбрасывать в тень нечего, магической силы нема. А тень создается из того, чем владеешь.

Муз, учуяв мой настрой, возник на мониторе. Сел, свесив ножки, чпокнул пробкой и протянул мне бутылку. Завоняло дешёвым пивом.

— Отстань, — огрызнулась недружелюбно, — не буду я с тобой пить! И так… одни глюки кругом!

Он хихикнул и глотнул пива. Повёл крылышками, и у меня привычно зачесались руки. Я нервно огляделась. Где мой пушистый спаситель?.. Баюн, утомлённый хотением валерьянки, спал в кресле, свесив подрагивающий хвост.

— Не отвлекай! — и сдвинула Муза на уголок. — Мне сначала разобраться надо, что тут без меня понаписали…

— А смысл? — снисходительно просипел Муз и икнул. — Это не твоя история. Сама же поняла.

Я потёрла ладонями виски. Голова таки разболелась. Может, ну его, разбор этот?.. Я пролистала текст. Ну-с, ждем полуночи, пока оно само напишется, или поучаствуем?.. Муз насмешливо фыркнул. Я нахмурилась. Нет, никакого больше лунатизма! Я сама хочу писать книгу! И… Точно. Я встрепенулась. Неужто я лунатик? Говорят, они шарахаются ночью по квартире, а на утро ничего не помнят. Надо погуглить в Яндексе. Но если я — лунатик, то это многое объясняет. Правда, они с луной связаны как-то, а я… А я — полуночник. Полуночница. Но — уточню, и одним глюком будет меньше…

Одно логическое объяснение происходящему нашлось, и я немного успокоилась. Лунатизм — это, конечно, не айс, но люди с ним живут, и я научусь жить. А чтобы сегодня его предотвратить — чтобы нашлось время подумать над текстом и поучаствовать в написании сознательно… Где-то у меня валялось убойное снотворное. Отключает мозг от питания, то бишь от информационного потока, только так. У меня всегда были проблемы с засыпанием: когда появлялся крылатый паршивец, разум бесконечным потоком наполняли слова и образы. А против лома нет приёма, кроме другого лома.