бочки коллеги-доцента, недоброжелателя, Иван Николаевич всегда морщился. А потом поставил в памяти защитный блок, чтобы избавить себя от сухумского инцидента и пассажа с наездом на автора рецензента и кафедрального коллеги-недоброжелателя, накатившую с высокой злопыхательской горки бочку на Ивана Николаевича…

Глава 7

Потом было много-много, бессчетно много напряженных трудовых дней и ночей, воистину, ради борьбы за научную, технологическую истину в виде численных компьютерных и экспериментальных исследований на самом современном техническом оборудовании. То были самые счастливые времена поиска и научно-технологического прорыва в численном машинном многоуровневом моделировании быстродействующих приборов и схем интегральной микроэлектроники для независимого исследователя Ивана Николаевича, честно и мощно соревновавшимся со всем миром, опережая отечественных и зарубежных конкурентов. И ведь невероятно интересно было пахать на несильно возделанном поле научно-технологического направления, уходящего за горизонт, в составе отобранной Иваном Николаевичем небольшой группы из студентов и аспирантов, в которой все дела спорились, и все планы удавались. И время не стопорило порывы и прорывы исследований, а наоборот, ускоряло и освежало их, превращало изощренные фантазии пытливого ума в реальность радостных свершений.

Как-то само собой появились публикации Ивана Николаевича, в самых престижных отечественных журналах. Словно памятуя о том, что та первая статья о «динамическом столпотворении носителей» в интегральных тонкослойных структурах после двух или трех доработок появилась на страницах «киевской радиоэлектроники» через три года (после первой разгромной рецензии), он с видимым удовольствием посылал новые статьи по результатам своих результатов в «знаковое место побед и поражений». О том, что время свистело в ушах независимого бескорыстного исследователя, и не было свободного времени и оглянуться, воспользоваться передышкой и насладиться заработком от трудов, говорило и то, что Иван Николаевич не получил ни доллара, ни цента за публикации в переводимых на Западе научных журналов. Просто случилось то, что должно случиться: сам процесс независимого от сильных мира сего исследования, по мере приближения к истине не оставляет временных вакансий. Для никчемных и необязательных действий нет лишнего, свистящего в пространстве, поющего гимны труду и прорывным достижениям времени. Почему надо суетиться, если на суету сует при рабочем настрое уже не хватает времени?..

И о развитии природного дара исследователя – собственного и вовлеченных в совместную интересную работу молодых сотрудников-соратников – через таинственное взаимовлияние умственных усилий друг на друга: то, чего не хватало одному исследователю, находилось у другого. И еще синергия совместных порывов творческих даров для реализации поставленной исследовательской цели: то, что было в потенциале у каждого из исследователей, соединялось в целое слитное с усилением вклада дара каждого из исполнителей. И это чудное воплощение, невозможное без слияния усилий каждого, с усилением и качественным улучшением задуманного «голого» целеполагания, удивляло потом и поражало воображение: с чего тривиального начинали-то и к чему фантастическому прорывному пришли, наконец, под финиш вдохновенной, необходимой всем, как воздух, исследовательской работы.

Во время той чудной поры великой радостной исследовательской работы, раскрывающей дары и скрытые таланты всех участвующих в НИР исследователей открылось синергетическое действо Сверхцелеполагания Свыше как таинственного процесса выбора одной или нескольких недостижимых целей с установлением зыбких параметров допустимых отклонений для гибкого управления реализации целей, становящихся из недостижимых достижимыми. И как легко с обретением чувства избранности со знанием Сверхцелеполагания Свыше без всякого выпендрежа прощать за действительные и мнимые грехи своих научных противников и завистников.

Во время отчета о преподавательской и исследовательской деятельности на кафедральном заседании, перед избранием на вакантное место доцента, Иван Николаевич только вскользь среди опубликованных работ упомянул и ту свою статью. Которой «интересовался коллега-доцент». И на которую была получена «разгромная рецензия» рецензента из вечного племени зоилов-конкурентов, борющихся за свое лихое место под солнцем…

И в таком духе, и в таком стиле отстаивалось естественное право независимого исследователя за свое место, совсем не лихое, а законное и естественно-справедливое, по самому высшему априорно-гамбургскому счету. И так все тихо и мирно (а иногда и не тихо, и не мирно, с жесткими схватками у доски с мелом на глазах авторитетных рефери, профессионалов в их специальности) докатилось все до защиты докторской диссертации. Была предзащита докторской работы и на кафедре вуза, и на объединенном семинаре Научного Совета, где Иван Николаевич должен был защищаться. Предзащиты прошли успешно, только под Новый Год, когда диссертант уже чертил свои «защитные плакаты», а их было уже за тридцать, когда были напечатаны и вычитаны четыре многостраничных экземпляра докторской, Ивана Николаевича решили «на всякий пожарный случай» еще раз испытать его неугомонные коллеги. Его кафедра и деканат в лице замдекана по младшим курсам обязали отдежурить в новогоднюю ночь в факультетском студенческом общежитии.

Конечно, то, что было задумано кем-то в единственном числе или в множественном числе, трудно было назвать иначе, как «подложить свинью» под домашнюю елку на Новый год. Все же Новый Год – это домашний праздник. Обычно никто из преподавателей не дежурил по ночам в общежитии, тем более, в новогоднюю ночь. К тому же на факультете было много преподавателей, живших от общежития в шаговой доступности. Зачем же москвича-доцента перед защитой отрывать от семейного новогоднего праздника под елочкой, заставляя его ночевать в общаге «для поддержания порядка».

Какие-то темные слухи в 1984-м ходили, особенно, под Новый 85-й год: генсек Черненко плох и безнадежен, из-за эмфиземы легких вообще говорить не может, доклады его на пленумах читают, и на очередном съезде зачтут, если тот доживет, на бровях доползет. Но знали, что не доползет и не доживет до съезда – а что если даст дуба генсек в новогоднюю ночь или в первый день 85-го? Иван Николаевич правильно мыслил, раз занимался математическим численным моделированием технологий, приборов и схем, к тому же серьезно увлекался нумерологией: атомарным числом молекулы «85» была чертова дюжина 13, а атомарным числом уходящего года 1984-го была «смертельная четверка», наводящая ужас на многие восточные народы, особенно Японии, где старались «обходить» четверку в календарях. А в феврале 1984-го «не жильца на белом свете» бесконечно больного, почившего в бозе Андропова, заменил такой же «не жилец», бесконечно больной Черненко. Чего студенческому народу веселиться на Новый год, если догадываться и знать, что не сегодня-завтра, а то и в новогоднюю ночь дуба даст беспомощный, давно ничего не говорящий молчун-генсек?

– Я распорядился, чтобы зал внизу закрыли, – сказал, напутствуя утром 31 декабря Ивана Николаевича, замдекана Борис Астапович. – Без танцев и шумного выражения эмоций ребята и девчата обойдутся.

– Все же Новый год, пусть порадуются, потанцуют, – робко возразил Иван Николаевич.

– У нас рабочий факультет, пусть «кванты» и «физики» шумят, а