исследовательской занятости и замедления процесса голосования вследствие никому не понятных внутренних барьерных установок. Как говорится, давно это было и быльем былья поросло. И вот новая ночевка в комнате дежурного преподавателя в достопамятную знаковую новогоднюю ночь…

И были радостные лица знакомых Ивану Николаевичу студентов и неизвестных ему девиц, прошедших в общежитие на празднование Нового года, когда он открыл танцевальный зал, и был веселый вопрос:

– И можно здесь первые мгновения Нового года встретить под хитовую музыку?..

– Легко, пожалуйста.

И был живой сбор молодых людей и их нафуфыренных спутниц разного калибра в зале. И легкие хлопоты по организации громкого звука из колонок от проигрывателя пластинок и магнитофона с хитовыми записями. Благо, актовый зал, преобразованный в танцевальный зал, позволял вместить и рассадить на стульях многие десятки людей. И неизвестно откуда возникла пьянящая атмосфера чудной новогодней ночи, волшебного праздника, который всегда возникает ниоткуда и всегда с тобой…

Иван Николаевич не прочь был бы и повеселиться в студенческой массовке, благо, что спортивная форма, несмотря на все травмы хоккейной и футбольной юности, позволяла сбацать и рок-н-ролл, и твист, и любой самый современный ритмичный танец с выкидываемыми коленцами и без выкидываемых, опасных для окружаемых танцоров и танцорш коленец.

Пошла танцевальная программа: кавалеры приглашают дам и дамы приглашают кавалеров по знаку и гласу вылупившегося из колдовской неизвестности диск-жокея. Но за четверть часа до боя курантов студенты четвертого курса, которые днем раньше успешно сдали ему зачеты по лабораторным «импульсам» приглашают «своего» преподавателя разделить с ними компанию за бутылкой сухого вина и свекольного винегрета из институтской столовой и пожелать ему успешной защиты докторской. Разве таким всезнающим откажешь?.. И он не отказывается пригубить сухого винца в теплой студенческой компании – полбокала, не больше – он как-никак на дежурстве и официально должен быть трезв и весел одновременно, чтобы никому не портить новогодний праздник…

Потом он спустился вниз в танцевальный зал в первый час наступившего Нового года. Удивился, что студенты отдают предпочтение «медлякам», а не рок-н-роллам с твистами. Пожал плечами, не ждать же приглашения на «медляк» от своих студенток и приглашенных студентами девиц легкого поведения… Возвращаться в компанию, где он встретил первые мгновения Нового года – к винегрету и сухостою? – вряд ли… Вышел на улицу, на свежий январский морозец, с непокрытой головой, в одном легком свитере… Прошелся, сделал несколько гимнастических махов ногами и взмахов руками – и назад в общагу… Не бегать же по этажам в поисках девиц с низкой социальной ответственностью?.. Нет таких, в принципе, так сказать… Все по предъявленным паспортам прошли регистрацию на входе… Все шумно, все весело, но культурно, без криков о помощи и спасении…

Походил, побродил по этажам общежития Иван Николаевич, заглянул в танцевальный зал с «медляками» и слипшимися в медленных ритмах парами разнополых танцоров и танцорш – все чин чинарем, культурный, поверхностный петтинг, который посторонним бдительным взрослым желательно не подглядывать в замочную скважину…

Пошел в «свою» комнату, принципиально не закрываемую на ключ – ни изнутри во время его присутствия там во время прослушивания по радио любимых джазовых композиций, ни снаружи, когда он «инспектировал» этажи и танцевальный зал. К нему снова приходили студенты с приглашением «посидеть и поговорить» под сухостой и свекольный винегрет из столовки. Спрашивали вежливо и не назойливо.

– Вам не скучно одному в новогоднюю ночь, Иван Николаевич?

– Скучно? – удивлялся он. – Я же не один, а тет-а-тет с лучшим мировым джазом… – и показывал глазами на тихо включенный компактный приемник, работающий на коротких волнах…

– Вражий голос слушаете?..

– Да, какой он вражий, если чистый джаз играет новогодней ночью…

– Можно, послушаем с вами, Иван Николаевич?

– Пожалуйста, слушайте.

– А можно мы к вам с вином или шампанским придем джаз послушать?

– С вином не надо, ребята, это же дежурная преподавательская комната…

– Проверяющих остерегаетесь? Боитесь лишних ушей и глаз, реагирующих на распитие вина со студентами?

– Я никого и ничего не боюсь… Чистый классический джаз требует работы незамутненного алкоголем сознания и внутренней концентрации, чтобы насладиться волшебством новогодней ночи и соответствующей колдовской ночной музыки джаза…

И ребята, не удовлетворенные или потрясенные странным ответом доцента-ботаника, вышедшего на финишную прямую защиты докторской, вышли на цыпочках из гостевой преподавательской комнаты Ивана Николаевича.

А он и «не играл на публику», не важничал, не интересничал, действительно, сконцентрировался, по-своему завелся, настроился на высвобождение сознания от мирской шелухи и плесени. Слушал музыку с измененным волшебством новогодней ночи джазовую музыку без лишних человеческих голосов, чего-то постигая и чего-то не понимая в быстро изменяющемся и никогда неповторимом трагическом и трагико-комическом мире.

В таком состоянии «измененного джазом сознания» с приемником в руках, привалившись к спинке кровати в джинсах и свитере, только сбросивши кроссовки, он находился достаточно долго… Пока не почувствовал, как укол тонкой иглой в возбужденный голый мозг, странное слабое действие «биоэффекта человеческой погибели». Он рассеянно поглядел на часы, чтобы зафиксировать в памяти точное время проявления этого биоэффекта… Он был уверен в своем мозге, откликнувшегося на жуткий гибельный биоэффект… Вскочил с кровати, кроссовки кое-как зашнуровал… Не хватало еще бегать в носках или босиком бегать по общежитию… Скажут: доцент, без минуты доктор сбрендил, развезло с полстакана сухого венгерского рислинга… И полное напряжение слуха и нутра – почему нет стона, вопля «спасите, помогите». Или уже поздно спасать и помогать неизвестной пока ему жертве?.. Кошмар…

В угнетенных чувствах, в самом паршивом настроении Иван Николаевич вернулся в свою комнату… Он ждал самого худшего… Какой там придавить ухо и закемарить малость или уснуть в полном напряжении душевных сил и нервов, натянутых, как тугая тетива лука, – тронь и тетива порвется…

Но ведь самое плохое в жизни – ждать худого без каких-либо шансов на то, что худое и злое минует… Обойдется? Да, ничего не обойдется, только усугубится… Но ведь надо что-то делать, надо действовать, а не мучиться душевно в своих тайных и явных подозрениях… Ведь укололо мозг острием от погибельного биоэффекта… И это исторический факт, некуда деваться от этого печального и жуткого факта… И вдруг он зримо представил, что к нему в комнату придет некто с сообщением, конечно, это будет херовый гонец, которого надо бы к ногтю прижать за худую весть… Но он хоть что-то пояснит, позволит как-то разобраться в своих ощущениях конца света при проявлении биоэффекта погибели…

Он встал… Сел на стул… Нет, надо приоткрыть четверть, даже треть его дверь, чтобы никто не боялся зайти к нему и принести дурную печальную весть – только какого