Он заставил ее забыть на время о разговорах: в воде они снова дурачились, смеялись, целовались. Ее глаза по-прежнему светились любовью, той самой любовью, от которой у него голова шла кругом, но в тот день опять увидел он в любящих глазах столько грусти, столько мольбы и надежды… Решив для себя, что обязательно поговорит с нею об их будущем, но не сейчас, — позже, позже! — на руках вынес он ее из моря и, прижимая к себе, стал подниматься со своей драгоценной мокрой ношей по лестнице.

— Отпусти меня, — говорила она, но продолжала обнимать его за шею. — Куда ты меня тащишь? Давай поговорим спокойно!

— Поговорим, даю слово, чуть позже, — он на миг опустил ее на ноги в столовой. — У нас мало времени!

И, снова подхватив ее на руки, внес в свою комнату. Они упали на постель, срывая с себя мокрые одежды.

— Ты не запер дверь… — попыталась привстать она, но он закрыл ей рот поцелуем.

— Мы одни, глупенькая!..

Потом они, обессиленные, долго лежали вдвоем на смятых простынях.

— Я вижу, как тебе неприятен этот разговор, — робко сказала она, — но больше я так не могу.

Он перевернулся на живот и зарылся лицом в ее длинные волосы:

— Боже, как мне хорошо с тобой!

— Мне тоже очень хорошо с тобой, но что с нами будет дальше? Ты думал об этом?

— Должен признаться, не думал. А что, уже надо?

— Ты все шутишь, — укоризненно сказала она, — а для меня это серьезно. Скоро мы уедем, а дальше-то что? Просто поблагодарим друг друга за приятно проведенное время?

— А чего бы ты хотела? — он играл с ее локонами.

— Я? — она смутилась. — Ну ты же мужчина, должен все понимать…

Ах, как же не хотелось ему продолжать тот разговор, не готов он был принимать какие-либо серьезные решения, планировать их будущее. Что бы такое ответить ей? Чтобы и успокоить ее, и вместе с тем не давать бессмысленных надежд и невыполнимых обещаний?

Он полулежал на боку, опершись на локоть, свободной рукой лаская ее обнаженное тело. Ее дыхание участилось, руки потянулись к нему, и он прошептал:

— Потом договорим…

И мансарда вновь наполнилась звуками любви, среди которых… И как он только услышал, нет, скорее ощутил какое-то едва заметное движение со стороны открытой настежь двери его комнаты! Остановившись, поднял он голову: в дверях стояла Бланш. Они даже не заметили, как она вошла в дом, поднялась на третий этаж… Как долго она стоит тут, в дверях, не веря своим глазам?

— Черт! — одним движением накинул он на них простыню, укрыв кузину с головой, чувствуя, как сильно колотится ее сердце где-то в районе его груди.

— Я так и знала, — негромко и спокойно сказала Бланш, отворачиваясь. — Одевайтесь и спускайтесь вниз, немедленно!

Она прикрыла за собой дверь и вышла.

— Что теперь будет? — со страхом спросила она. — Боже мой, что же теперь будет?! Все должно было произойти не так, совсем не так!

— Одевайся, — сказал он, — я пойду первым.

Дрожащими руками он натянул брюки и спустился. Бланш сидела в кресле на террасе.

— У Родольфо спустило колесо, — сказала она, не глядя в его сторону. — Он остался на трассе, а мне пришлось вернуться на попутке: надо позвонить в сервис, вызвать кого-нибудь.

— А запаска? — брякнул он, пытаясь привести мысли в порядок.

— Не знаю, с ней тоже что-то не в порядке. Я сейчас позвоню, а ты присядь.

Она вышла к телефону. Он опустился в кресло, пытаясь унять дрожь в руках, отыскал стакан, щедро плеснул себе виски, выпил. Вошла бледная кузина.

— Почему она вернулась? Где дядя?

— У них сломалась машина, — негромко ответил он. — Бланш звонит в сервисную службу.

Вернулась Бланш.

— Ну, вроде все хорошо, сказали, что приедут. Милая, оставь нас наедине, пожалуйста.

Кузина бросила на него тревожный взгляд и вышла в сад.

— Виски? — усмехнулась Бланш. — Самое время. Налей-ка и мне!

Он налил. Бланш взяла стакан, повертела его в руках, но пить не стала, поставила на стол:

— Надеюсь, ты не станешь отрицать очевидное? Я видела достаточно и для меня все предельно ясно.

— Дай мне объяснить…

— Не перебивай меня! Я хочу знать только одно: отдаешь ли ты отчет тому, что сделал? Я догадывалась, что между вами что-то происходит, особенно после слов Тони, но это… Я надеялась, что так далеко не зайдет. Давно вы этим занимаетесь?

— Месяц, — ответил он, наблюдая за тем, как взлетели ее брови.

— Вот как! Что ж, значит, у вас все серьезно? — она испытующе смотрела на него. — Нам с твоим отцом ждать свадьбы? Может, уже и внуков?

Он вздрогнул. Бланш это заметила:

— Чего испугался? Ты собираешься делать ей предложение?

— Мы об этом не думали… — он опустил глаза.

— Ах, не думали! Ее я могу понять: какой с девочки спрос? Очевидно, что она влюблена в тебя, раз позволила… Меня больше интересуешь ты, ты — как личность, как мужчина, как мой пасынок, в конце концов. Я тоже несу ответственность и за тебя, и за нее, не говоря уже о твоем отце. Кстати, ты не забыл, что твоя кузина еще несовершеннолетняя?

— Я помню.

— Он помнит! — Бланш залпом выпила виски. — Хорошо. Ответь тогда, что дальше? Ты собираешься принять мужское решение? Взять на себя ответственность за случившееся?

— Ответственность! Ответственность! — неожиданно вспылил он. — Не стоит так все усложнять! Мы с ней как-нибудь сами разберемся.

Некоторое время Бланш пристально разглядывала его.

— Я искренне верю, что сын моего Родольфо не может быть мерзавцем. Помни только, что твоя кузина — это не просто очередная подружка, к которым ты привык дома. Это не девочка на лето: здесь замешана семья, а не только твоя похоть… Я все сказала, дело за тобой.

Она встала.

— Прошу тебя, — сказал он, — не говори пока ничего отцу! Я… я сам.

— Хорошо. Даю тебе время до прощального ужина: на нем ты все расскажешь. А теперь я позову твою кузину и попрошу ее собрать вещи: я увожу ее с собой, к Моник.

— Ну зачем? — он был раздосадован. — Оставь ее, нам же надо поговорить!

— Представляю ваши разговоры, — Бланш покачала головой. — Нет, после увиденного я не могу позволить ей остаться с тобой вдвоем. А у тебя как раз будет достаточно времени поразмыслить. Поговорите, когда мы вернемся.

Она вышла в сад. Он по-прежнему сидел на террасе. Через несколько минут появилась кузина:

— Я еду с Бланш, — тихо сказала она, глаза у нее были заплаканными. — Поедем на моей машине, вернемся послезавтра.