Но она лишь качает головой.

— Триста, верно? Триста Джэгер и ее шесть детей, которых она оставила, когда повесилась в гребаной ванной.

Тяжело выдыхаю и сжимаю зубы. Я не такая, как моя мама. Я не оставляю Клэй. Я нахрен убегаю от нее.

Она отходит назад, кладет маркер на стол и хватает свою сумку, футболку и телефон.

— Скажи Лавинии, что я заберу свое платье во вторник.

Клэй поворачивается, уходит за кулисы и исчезает.

А я жду, пока не услышу, как хлопнет тяжелая задняя дверь, и только потом могу свободно выдохнуть.

Пара слезинок проливается на пол, когда я смотрю вниз на свое тело. Но тут же отворачиваюсь, прежде чем осознаю все, что она со мной сделала.

Я поднимаю штаны и натягиваю их так быстро, как могу, а затем и футболку. Оглядываюсь в поисках своих ботинок, но…

Нигде не вижу свое нижнее белье.

Где, черт возьми, мое нижнее белье?

Я смотрю по сторонам, поднимаю свои мокрые вещи, но не нахожу его.

Мои плечи опускаются. Клэй забрала его. Что она собирается с ним сделать?

Чтоб ее. Я вытираю стекающие по щекам слезы, беру свои вещи и выхожу из театра с ботинками в руках.

На улице все еще идет дождь, но я не бегу к своей машине. Моя энергия иссякла. Я просто иду.

Она точно знает, куда ударить, не правда ли? Клэй может делать или говорить все что угодно. Ей по силам посадить моих братьев по малейшему обвинению.

У нее получится уволить Мартелл.

Возможно, она бы сумела заставить Дартмут отменить мое письмо о приеме, если бы узнала о нем. Все, что для этого потребуется, лишь толкнуть меня на путь скандала или ареста, и Дартмут не захочет иметь со мной никаких дел.

Однако она не пошла на подобное. Оказаться в моем доме, за моим столом, в постели одного из моих братьев… После такого даже для меня дом больше не будет безопасным местом.

Я еду по городу, ускоряясь, потому что волнуюсь, но не хочу возвращаться домой.

Оглядываясь, я вижу впереди магазин одежды, на двери висит табличка «Закрыто». Не раздумывая, я поворачиваю направо и въезжаю на парковочное место.

Оставляя обувь в салоне, я достаю ключи из рюкзака на пассажирском сиденье и вылезаю из машины. Бегу в магазин, отпираю дверь и проскальзываю внутрь.

Мисс Лавиния, вероятно, решила сегодня закрыть магазин из-за погоды, но мне известно, что она переадресовала звонки на случай, если у кого-то возникнет чрезвычайная ситуация.

Я снова поворачиваю замок, оставляя свет выключенным, пока иду в мастерскую.

В прошлом году она предложила взять меня в ученицы; может, когда-нибудь мы вместе будем управлять этим магазином. Но хоть из меня и вышла хорошая портниха и мне нравится заниматься дизайном, я научилась этому только для того, чтобы стать максимально полезной в театре. Потому что не этим я хотела бы заниматься всю оставшуюся жизнь.

Однако я благодарна ей за такую работу. По крайней мере, это не автокафе.

Зайдя в большую комнату, я оставляю лампы выключенными, так как свет проникает через окна. Дождь барабанит по стеклам. Под информационными досками на левой стене стоит диван, на который так и хочется рухнуть, но я замечаю лежащее на столе платье с воткнутыми в подол булавками. Клэй хотела укоротить длину.

Подойдя, я поднимаю платье и смотрю на фамильную реликвию Коллинзов, которую носили бабушка и мать Клэй. Я видела фотографии.

Время от времени, после того как Лавиния уходит, я примеряю несколько платьев, которые перешила. Иногда мне становится интересно, стала бы я более женственной, если бы мама была рядом. К тому времени, когда макияж и одежда начали меня интересовать, она ушла, и мы стали еще беднее, чем при жизни моих родителей. Многое из одежды, которую я носила до того, как начала зарабатывать собственные деньги, больше не подходило Трейсу.

Я сжимаю декольте обеими руками, подношу его к носу и нюхаю ткань.

Иногда я задаюсь вопросом, каково было бы стоять на этом возвышении, будучи просто девушкой, взволнованной от того, что вот-вот произойдет нечто особенное, а мама спорит со мной о том, что делать с моими волосами.

Иногда я спрашиваю себя, каково это — быть не мной. Жить жизнью, где каждый шаг не должен быть таким трудным.

Я сжимаю кулаки, вцепившись в платье, тяжело и поверхностно дышу, когда мой взгляд прожигает ткань. Иногда я спрашиваю себя, каково это — быть Клэй.

И прежде, чем могу остановить себя, я быстро развожу руки в стороны, отчего древний шелк трещит, разрываясь на две части.

Пять

Клэй

–Мисс Клэй? — кричит Берни. — Ваша мама…

— Может позвонить мне, если я ей понадоблюсь, — огрызаюсь я, взлетая по лестнице своего дома.

Я со спортивной сумкой в руках быстро пробегаю мимо домработницы, залетаю в свою комнату, захлопываю дверь и закрываю ее на замок.

Уф, эта сучка. Я ненавижу ее. Такая спокойная. Такая мягкая. Такая терпеливая.

Я сглатываю, проводя руками по волосам. Такая красивая со слезами на глазах.

Не включая свет, бросаю сумку на пол и ударяю по двери.

И зачем я это сделала? Слезы тут же текут по моему лицу, когда я закрываю глаза. Слишком далеко. Ты зашла слишком далеко. Я никогда не прикасалась к ней. Никогда. Я просто…

Я просто…

Такое чувство, что кто-то положил на меня свои руки. На спину и на шею, они давят на меня. Я опускаю голову.

Земля сыпется мне на волосы, грязь забивается в рот и нос, с каждым днем все сильнее и сильнее, и я больше не вижу себя. Я маленькая. Я не знаю, кто я. Я всегда сердитая. Жестокая. Испуганная.

Вот какая я теперь.

Поворачиваюсь, прижимаюсь лбом к двери и тихо всхлипываю. Зачем я так поступила с ней? В любом случае, какое это имеет значение?

Но даже сейчас я все еще чувствую ее. Оливия больше меня. Светится она, а не я, и мне даже не хочется давить на нее и заставлять ее сжиматься. Это словно…

Это словно быть на ее орбите: я тоже могу ощутить ее сияние. Я чувствую себя больше, значительнее, когда она рядом.

Раздевшись, я иду в ванную, не в силах включить воду и залезть под душ. Сегодня я должна помочь миссис Гейтс в похоронном бюро, и мне нужно туда пойти, потому что это единственное, что проясняет мои мысли, но я просто не в состоянии это сделать. Я сейчас ни с кем не могу разговаривать.

Горячая вода стекает по моим волосам и струится по телу, но у меня не получается расслабить мышцы: они по-прежнему напряжены, как эластичная лента.

Но покой приятен, и мое дыхание начинает выравниваться.

Сажусь в ванну и подтягиваю колени к телу.

Я скучаю по папе. Тоскую по проведенным вместе с мамой вторникам, когда мы по очереди показывали друг другу фильмы для подростков под «Маунтин Дью» и попкорн с растопленными карамельками.

Я скучаю по таблеткам, но стараюсь их больше не пить. Меня пугает, что я так скучаю по ним.

Заметив боль в руке, я понимаю, что пальцы сжаты в кулак. Я опускаю взгляд, медленно разжимаю пальцы и нахожу в руке нижнее белье Лив.

Я забрала его. Я знала это, но забыла, куда спрятала. Мой желудок переворачивается, черное кружево намокает под душем. Она обычно носит такие красивые вещи каждый день?

Колени все еще согнуты, я держу нижнее белье обеими руками, а мысли мечутся, и я не могу ухватиться