этом обществе имелась своя иерархия. Неофиты — это было самое младшее колено. Новобранцы. Те, которые только пришли. Второе колено — это соответственно «Добро», третье — «Свет». Ходили слухи, что можно подниматься в иерархии. Но я таких людей не знал и о них не слышал. У меня было ощущение, что все приходили сразу в ту часть объединения, к которой принадлежали. Думаю, это зависело от количества денег и соответствующих потребностей. Это как касты у индусов. Где родился — там и сгодился, а дальше никуда не пролезешь.

— Но чем? Чем он привлекал людей? Как находил? Что, только харизмой, о которой вы говорите? Да мало ли юрких болтунов на этой планете? О чем он таком мог говорить, чтобы за ним шли толпой? — преувеличенно удивлялся Егор Ильич.

Антон зарычал то ли от нетерпения, то ли от того, что не может донести до собеседника главного.

— Думаю, там был к каждому колену свой подход. Неофиты приводили друг друга. Может, кто сам приходил. Я, например, сам пришел. Ну, вы понимаете, для оперативной разработки, — словно оправдываясь, сказал Антон. — Приходили люди с разными проблемами. Причем там не было уровня ниже среднего. Даже низшее колено — это были уважаемые товарищи — бизнесмены средней руки, которым банк не выдавал кредит, предприниматели, которым требовались связи и поддержка. Там как-то исподволь решались вопросы этих людей. Пришел — и хоп — все получилось. И связи, и деньги.

— Так вы прямо там, внутри были?

— Ну конечно, откуда бы я на вашем видео появился. Для меня это было такое время! — почти кричал Антон. — Там, знаете, еще мозг будоражила всякая символика. Какая-то невероятная эклектика всего, что когда-либо порождало интерес в человеке, но только стилизованная, современная. — Он хмыкнул. — Главным символом было знаете что? — Он посмотрел словно внутрь себя, отрешенно от окружающей обстановки, и, не дожидаясь вопроса Егора Ильича, ответил: — Яблоко. Яблоко на красивой женской ладони. Я только сейчас почему-то подумал, что это яблоко из Эдемского сада. Яблоко с дерева познания.

— А что значит, к каждому колену свой подход?

Антон задумчиво продолжил:

— Ну как вам объяснить? Это был сплав идеологии. У нас, например… — Он старательно подбирал слова. — Нет-нет. Никаких религий. Никакого мракобесия. Мотивация. Вера в себя. Квантовый скачок. Материализация мыслей. Достижение целей. Свобода. Духовный рост. Развитие сверхспособностей. Матрица реальности. Вы понимаете, нет плохих поступков, есть ответственность за поступки. Есть причинно-следственные связи. Каждый человек — это Вселенная. Демиург. Начало и конец, — бросал Антон лозунгами.

Егор Ильич посмотрел на него скептически.

— И никакого мракобесия, говорите? — произнес он, прищурившись.

— Угу, — кивнул Антон. — Я, когда отстранился от этого слегка, стал более спокойно относиться к происходившему. Да, там, считаю, есть еще немаловажный момент.

Егор Ильич вопросительно вскинул голову.

— Любовь. Во всех ее проявлениях. Плоть и душа едины. Ну сейчас это, типа, повсеместно. Но там все преподносилось как раскрепощение и… — Антон задумался. — Все вот эти заповеди. Как вам сказать? Они не стояли ребром. Не было запретов. Это было самосознание, что ли… Хотелось жить, творить, любить, богатеть, приносить туда деньги, приводить туда новых людей. Перестраивать мир, объясняя ему, как на самом деле важно и нужно. В общем, активным людям это нравилось. Туда шли не за утешением от скорби, а за развитием.

Егор Ильич хмыкнул.

— Но вы же там были по долгу службы?

— Ну, да-а-а, — задумчиво протянул Антон. — В том то и дело. Я же не один участвовал в разработке. В общем, появились материалы в деле, что общество «Добро и Свет» стало активно прибирать к рукам гектары земли на Дальнем Востоке.

— Как это? — удивился Егор Ильич.

— Да как. Программа государственная с две тысячи шестнадцатого года. Жители региона получали гектар в пользование. «Добро и Свет» их вовлекало, давало им ссуды, заманивало своей активностью. Там же тоже народ дельный эти гектары получал. А общество осваивало территории. В общем, это все стало очень похоже на Ошо.

— На что? — переспросил Егор Ильич.

Антон посмотрел на него с удивлением.

— На Ошо, — повторил он. — Ну, Бхагван Шри Раджниш. Вы разве не знаете?

Егор Ильич пожал плечами.

— Понятия не имею.

Антон скривился, словно не понимал, как объяснить человеку общеизвестные факты.

— Был такой индийский гуру в конце прошлого века. Изначально он был журналистом. Человеком весьма неглупым. Профессором. Насобирал вокруг себя народ в Америке под рассказы о просветлении и важности свободного секса для поднятия энергии кундалини…

— Какой энергии? — не понимая, переспросил сыщик.

— Не важно, — махнул рукой Антон. — Суть в том, что в штате Оклахома он стал осваивать земли под свою коммуну и создал чуть ли не собственное государство на территории США. Но власти это вовремя прекратили.

— Ваше общество «Добро и Свет» тоже так хотело? — не скрывая удовлетворения, спросил Егор Ильич.

— Похоже, что да. Думаю, оно это и делает.

— Тогда почему наше государство не прекратило его существование? Оно же не какая-нибудь Америка. Значит, это вы не довели дело до конца?

Антон пожал плечами, словно человек, который вынужден объяснять очевидное.

— Нам пришло распоряжение прекратить разработку, а дело передать коллегам из другого ведомства. — Он посмотрел наверх.

Сыщик понимающе кивнул.

— Но, знаете, — поспешил продолжить Антон, — я до сих пор думаю, что с Семеном… Это тот самый чувак на сцене, — пояснил мужчина. — Просто неправильные люди рядом. Те, которые ему помогают. Такое огромное количество последователей нельзя контролировать одному. Он помолчал и добавил: — А может быть, с коммуны на Дальнем Востоке начнется новый прекрасный мир?

— Угу, — кивнул Егор Ильич, — уже нет. Не начнется. — И, выдержав паузу, добавил: — Вы разве не знаете, что Семена убили выстрелом в голову? Совсем недавно. Угу, — кивнул он и добавил: — Мозги по стенам.

Антон замер. А Егор Ильич решил попрощаться с ним, пока мужчина переваривал оставленную ему информацию о гибели идеала. Выходя в коридор, он заметил картину с изображением яблока на женской ладони. Понял, что видел ее, когда пришел, но теперь знал ее истинное значение.

Глава 7

Настя осталась сидеть на скамейке, когда Иван решил, что разговор окончен. Сказал, что позвонит, если будет новая информация. Встал и ушел, так и не взглянув на женщину.

Они проговорили около часа. Может, чуть больше. За это время Настя успела собраться с мыслями. Поначалу она словно раздвоилась. Одна ее часть слушала и анализировала каждое слово из рассказа бывшего друга семьи. Другая — делала вид, что находится в растерянности и пропадет, если ей не помогут и не возьмут под