солонки и перечницы, перевернутые бутыли. Все, хоть немного похожее на маленький круг – форму медальона, – приходилось сперва освобождать от веточек и пуха, который натаскали сюда птицы, а потом протирать краем рукава. Но пока это были только крышечки, монеты, часы на цепочке и прочий ненужный хлам.

– Давай на желание! – предложил Альберт. – Кто первый найдет, тот и загадывает, а второй исполняет.

– Опять загадаешь что-то дурацкое?

– А ты уже в мыслях проиграла?

Рина задумалась над этим и забыла съязвить в ответ. Почему она себя так странно чувствовала в последнее время? Она столько всего выдержала в одиночку, научилась идти вперед сама, как учил Дженар, но теперь, когда их стало двое, Рина не испытывала облегчения от того, что брат разделил ее ношу. Кажется, с тех пор, как он появился, Рине больше не было места на главной сцене. Ей пришлось вновь отойти за кулисы, и каждый раз, чтобы крикнуть из-за них реплику в подсказку глупому братцу, она прилагала немыслимые усилия.

«Наверное, я просто никогда раньше не отстаивала себя, – с удивлением поняла она. – Ни с бабушкой Вельмой и тетушками, ни с Альбертом, ни со всеми остальными, кто говорил, что я никчемная и бестолковая».

И как-то так вышло, что из всех людей именно ее маленький брат имел над ней больше всего власти. И оттого бороться с ним было тяжелее всего.

«Я уже давно не никчемная, – подумала Рина. – И больше никаких проигрышей в уме!»

Но несмотря на азарт и заверения Альберта о том, что надолго они здесь не застрянут, по иски растянулись аж до полудня. Солнце уже высоко поднялось над горизонтом, туман впитался в воду, и серое небо посветлело сильнее всего за этот день. Альберту пришлось даже сбегать вниз, где они оставили сумки, чтобы не тащиться с ними по лестнице, и принести пару рыбных консервов.

– Есть на этом маяке что-то, кроме рыбы, просто грешно! – заявил он, и Рина все-таки засмеялась, несмотря на мрачное настроение.

Потом они продолжили поиски, и чем дальше, тем сильнее таяла надежда найти кудесника.

– Может, все-таки проверим комнаты? – предложил наконец Альберт. – Да, я помню, что Аскар велел тебе искать в баре, но он мог и обмануть или не знать точно, где находится этот Кёрфин.

– Или медальон мог выпасть в окно и спрятаться на веки вечные где-то в песке, – вздохнула Рина, но тут же помотала головой. – Нет, это вряд ли. Этот отель, скорее всего, стал домом для людей, которые находились тут в ночь проклятия. Значит, они все – его часть и не могут выйти за пределы….

– Нашел! – неожиданно вскрикнул Альберт. – Да! Я так и знал! Ты должна мне желание!

Рина резко обернулась, жар хлынул к щекам.

Под ворохом истлевшего тряпья – оно даже не расползалось, а рассыпалось под пальцами – Альберт обнаружил крупный серебряный медальон с цифрой четыре на крышке и именной надписью «Кёрфин Кост» на оборотной стороне. Наверное, когда-то он лежал в кармане пиджака, который кудесник повесил на спинку стула, а потом пиджак упал на пол, став тканевой гробницей для медальона.

Рина ликовала куда больше брата, ведь она оказалась права – Аскар дал верную наводку. Неужели этот медальон действительно станет человеком, если к нему прикоснуться?

– На, держи. – Альберт, очень гордый собой, протянул украшение сестре на ладони, скрытой рукавом.

– Молодец!

Рина осторожно взяла медальон и, осмотревшись немного, отыскала более-менее чистое местечко на полу возле окна. Положила туда находку и прикоснулась к ней высвобожденными из рукава пальцами, а потом стремительно отбежала назад.

В ту же секунду возник ветер, и даже напитанная влагой пыль под ногами поднялась в воздух. Рина закашлялась, а когда снова посмотрела на медальон, на его месте похрапывал мужчина лет тридцати в сером костюме в розовую полоску, от которого остались только брюки, свекольная рубашка с перламутровыми пуговицами, расстегнутая почти до середины волосатой груди, и жилетка. Так что теория Рины о снятом пиджаке подтвердилась, но еще подтвердилась теория Альберта о том, что им достался бывалый пропойца.

Клочковатая черная борода и отросшие до плеч сальные волосы придавали Кёрфину неопрятный вид. Лицо у него было отекшее, налитые водой веки почти целиком скрывали ресницы, делая глаза щелочками, а губы выглядели такими пухлыми, будто их пчелы искусали. На этом раздутом лице тонкий нос с горбинкой и острый подбородок смотрелись как-то странно.

Рина переглянулась с Альбертом. Тот казался слегка испуганным и возбужденным и, наверное, чувствовал то же, что и Рина, – радовался свершенному чуду, но сомневался, будет ли от этого пьяницы толк, ведь бражным духом от него несло через всю комнату. Зато хотя бы стало понятно, почему в иллюзорном мире его не хватятся, и именно из-за того, что Кёрфин был пьян, он попросту уснул, а не стал какой-нибудь бутылочной Собирашкой.

Как и всегда, когда дело касалось незнакомых людей, Альберт пришел в себя первым. Он склонился над кудесником и аккуратно похлопал его по плечу. Тот не отреагировал.

– Просыпайтесь! – громко сказал Альберт.

В ответ послышалось неразборчивое бормотание и больше никакой реакции.

– Все-таки устроим ему душ? – Альберт кивнул в сторону ведра.

Рина осмелела и хорошенько встряхнула Кёрфина, решив пока не идти на крайние меры.

– А?.. Что?.. – Кудесник наконец-то сумел разлепить заплывшие глаза и осоловело уставился снизу вверх на нависших над ним брата и сестру.

С минуту он рассматривал их, потом поморщился, нахмурился, и у Рины по затылку пробежал холодок.

– Дети, – почти бессвязно проговорил Кёрфин, пытаясь сфокусировать на них взгляд темно-серых глаз с красными из-за лопнувших капилляров белками. – Ненавижу детей. Они как саранча – нападают и высасывают все соки. А тут сразу двое, да еще пялятся на меня так, будто я их отец и должен обеспечить им достойную жизнь. Даже те, кому я денег должен, так на меня не смотрят. Пошли вон, паразиты, у меня нет мелких денег! И сахарную вату тут не продают!

Он вяло махнул рукой, прикрыл глаза и тут же снова начал похрапывать. Церемониться смысла больше не было.

– Альберт – ведро, – коротко скомандовала Рина, и тот – судя по напряженной челюсти и сжатым губам, такой же разочарованный и злой – без лишних слов опрокинул на Кёрфина ржавый озерный душ.

Вот теперь горе-кудесник соизволил проснуться окончательно. Он вдохнул так, словно поднялся на поверхность из глубин Соленого озера, заплевался во все стороны водой и бранью, судорожно убрал налипшие на глаза мокрые волосы и уставился на Рину с Альбертом во второй раз.

– Вы чего творите, мелкие пакостники?!