как ребенок. Но ребенок — мальчик, сын, и она назовет его Калле, в честь его отца. Он поможет своей матери снова найти путь.

Закончив говорить, она повернулась к тележке. Магни собирался взять ее за руку, чтобы сказать, что до темноты они уже не успеют вернуться в большой дома, когда ноги его матери подкосились, и она чуть не упала. Магни бросился вперед и обхватил ее за талию.

— Мама!

— Я в порядке, Магни, я в порядке.

— Нет, ты не в порядке!

Когда она попыталась встать самостоятельно, Магни подхватил ее на руки — и выпрямился, ошеломленный. Ольга была миниатюрной женщиной, едва достававшей ему до груди. Он никогда раньше не брал ее на руки, и она весила немногим больше ребенка. Она была такой спокойной и тихой, такой безмятежной и нежно сильной, что он всегда думал о ней как о крепкой женщине, несмотря на ее телосложение. Однако в его объятиях она казалась хрупкой, и это испугало его. Неудивительно, что отец никогда не выпускал ее за пределы города без охраны.

Держа мать на руках, он не представлял себе, что делать. Тени, колеблющиеся на борту повозки, дали ему ответ, и он понес свою мать к костру в центре деревни.

В деревне было всего десять семей, собравшихся вместе, чтобы делиться работой и припасами, без большого дома или даже выдающегося лидера, и без собственного названия. Как и во всех подобных сообществах, в теплые ночи, подобные этой, если не было дома, в котором можно было бы собраться, люди выходили в центр и ужинали вместе у веселого костра. Над костром были разложены вертела с мелкой дичью, а сбоку стояло несколько кастрюль с тушеными овощами. Еще там был хлеб, твердый сыр и крепкий мед.

Гетланд долгое время не знал лишений; даже в таких крошечных деревеньках, как эта, можно было устроить такой же сытный пир, как в большом доме в городе.

Когда Магни понес свою мать к кругу костра, двое молодых людей встали, освобождая одно из толстых бревен, из которых состояли сиденья вокруг ямы. Кивком поблагодарив их, он опустил мать на бревно и присел рядом с ней.

— Что я могу сделать?

Она погладила его по щеке.

— Перестань волноваться, kullake. Я просто устала. — Он прищурил глаза и изучающе посмотрел на нее, и она рассмеялась. — Магни. У меня все хорошо. Но я хочу есть. Не мог бы ты принести мне немного еды?

Он встал и повернулся, но Сасса уже направлялась к ним с двумя тарелками, наполненными едой, в руках. Позади нее маленький мальчик нес две маленькие роговые чашки с плоским дном, держа их таким образом, что Магни решил, что они полны меда.

— Спасибо, Сасса, — сказала мать Магни, беря тарелку, а затем чашку. — И Бьерн. Спасибо тебе.

Магни взял вторую тарелку и чашку, кивнул Сассе и улыбнулся, а сам сел на бревно рядом с матерью.

— Нам придется остаться на ночь, — сказал он, прежде чем они приступили к еде. — Луны будет недостаточно, чтобы осветить наш путь домой.

— К сожалению, да. Твой отец будет волноваться, так что нам нужно будет уехать с рассветом. Но мы можем остаться у Гейрлаг на ночь.

Пока они ели, Магни наблюдал, как его мать ковыряется в еде, откусывая маленькие кусочки. Впервые его поразил ее возраст. Возможно, это была просто усталость, исказившая черты, но он увидел морщинки в уголках ее глаз и на нежной коже под ними. Морщинки обрамляли ее рот. Его прекрасная мать старела.

И все же, она казалась несколько восстановленной отдыхом и едой. Она поймала его пристальный взгляд и фыркнула.

— Магни, хватит. Обычно, когда ты сидишь со мной тут, твое внимание обращено в другое место. — Ольга кивнула в сторону огня, где Сасса помешивала в котелке еду. Магни некоторое время наблюдал за девушкой. — Магни?

Он повернулся к матери и решил добавить еще немного к своей новой истории.

— Я уже семь лет ношу на руке кольцо.

— Да, так и есть.

— Я совершал набеги четыре лета подряд.

— Да. — Ольга потянулась и сжала его руку. — Мое сердце плачет каждый раз, когда ты отплываешь, и поет с каждым возвращением.

— Я мужчина. Я хочу большего, чем просто игры с девушкой.

Его мать переключила свое внимание на огонь и Сассу, а затем вернулась к нему.

— Но не с Сассой.

— Нет, не с ней. — Магни ждал, не сводя с нее глаз, зная, что ему не придется ничего говорить.

— А. Наконец-то. Но ее дух не знает покоя. Она — будто искатель в долгом пути. Она еще борется за себя и за мир. Она готова?

Его мать всегда заглядывала в самую глубину души людей, поэтому неудивительно, что она увидела смятение в Сольвейг.

— Она будет готова. Я сказал ей, что буду ждать.

Она улыбнулась и провела ладонью по его щеке.

— Что ж, думаю, Сольвейг повезло, что у нее есть такая верная и сильная пара, ждущая ее в конце ее искания.

— оОо~

— Сезон заканчивается, Леиф. Когда мы снова отплываем во Франкию? — Гул согласия разнес вопрос по залу.

Отец Магни сидел в кресле ярла рядом со своей женой.

— Мы ждем вестей из Карлсы, Торстен. Как ты знаешь. Когда они будут готовы, будем готовы и мы.

Еще один гул, на этот раз более беспокойный, встретил это заявление.

Магни стоял у основания приподнятой над полом платформы, на которой сидели его родители. Остальные мужчины и женщины Гетланда стояли, сидели на корточках или на скамьях, окружив платформу кольцом. Его отец регулярно созывал советы; он не был заинтересован в том, чтобы только указывать, и в большинстве случаев обращался за советом к своему народу. С тех пор как Астрид покинула их много лет назад, Ульв стал его самым доверенным советником. Магни присутствовал на большинстве советов, но только для того, чтобы слушать, а не говорить.

Но отец ждал, что однажды он займет его место.

Магни не был уверен, что хочет этого, но собирался принять свою судьбу, когда придет время, и даже бороться за нее, если придется, потому что сделать что-то меньшее означало бы опозорить своего отца и великое наследие, которое он создал.

История его отца не была наполнена магией и тайной, как история Ока Бога и Грозового Волка, но, тем не менее, это была эпическая сага, рассказ о всеми любимом и могущественном лидере, который победил могущественного ярла и его сыновей-воинов, и чье сердце было настолько сильным, что вырвалось из клетки.