После этого он очень многое проделал с моей задницей, проверив на ней функционал игрушек, провоцируя меня не только кричать, но и развратно раздвигать руками ягодицы, для более глубокого доступа внутрь. Тогда мне было пиздец, как хорошо, сейчас пиздец, как плохо. Можно ли надеяться на выборочную амнезию, вытравившую из головы Глеба хотя бы самые гнусные воспоминания той ночи? Вряд ли. Он помнит всё, а глядя на меня будет помнить ещё очень долго. Хоть увольняйся, забрасывай вещи в чемодан и беги из города на другой конец света.

Другой конец света я нашла дома, сгребая в охапку мяукающего нахала, добравшегося в моё отсутствие до полки с шарфами, и прячась под одеяло. Под закрытыми веками мелькали картинки недавнего прошлого, от которых краска заливала всё тело. До данного вечера воспоминания вызывали тянущее томление внизу живота, сейчас же грудь распирало от неминуемого ужаса, прущего напролом через мою уравновешенную жизнь. Будь проклят тот день, когда я надела чёрную маску и поехала за неизведанными, острыми ощущениями.

Мне не удалось заснуть, лишь проваливалась в кратковременные кошмарные видения на несколько минут. В них меня судил за аморальное поведение Грач, присуждая позорное изгнание и сорок плетей. В следующем провале мою судьбу решали в аду, обрекая на вечное оральное удовлетворение нескончаемой вереницы незнакомых мужиков. Вырвавшись из этого бреда, чувствовала онемение челюсти и болезненный зуд в пересохшей глотке. Чур меня, чур меня, чур меня – вертелось на языке, когда тёрла себя жёсткой мочалкой под горячими струями воды.

Душ не помог, а ухудшил положение. К раскалённым ощущениям в горле добавился озноб, головная боль и ломота в костях. Градусник неприлично подмигивал цифрами тридцать восемь и шесть, сглатываемые слюни прожигали похлеще лавы, а странные точки, мелькающие цветными вспышками в глазах, сигнализировали о серьёзной потрёпанности нервной системы и болезни, подкосившей организм. Середина лета, а меня плющило, как в сезон вирусных простуд.

Выпив жаропонижающее, кое как доползла до кровати, завернулась в одеяло, пропахшее потом после кошмарной ночи, и провалилась в сон, постукивая лихорадочно зубами. Очнулась в кромешной темноте от въедливого звонка в дверь, не замолкающего длительное время. Что за мразина прилипла к кнопке посреди ночи? Из последних сил сползла на пол, выбралась в коридор, цепляясь за стену, и открыла дверь.

- Не хотел тебя беспокоить, но на звонки ты не отвечаешь, а я волнуюсь.

На пороге мялся Глеб, сжимая в одной руке букет тёмно-красных роз, а в другой торт и бутылку вина, зажатую подмышкой. Перекошенная улыбка была последней, что увидела я, когда пол ушёл из-под ног, а потолок дёрнулся и упал мне на голову.

- Лер, Лера, держись куколка, - бормотал Казарцев, подхватив моё отяжелевшее тело, перенося в спальню и укладывая во влажную постель. – Блядь, Лера, ты горишь. Нужно вызвать скорую.

Следом за его словами пришла темнота, и темнота, и ещё раз темнота. Где-то между ней вскользь пронёсся неизвестный мужик, представившийся врачом скорой помощи, проскользнули слова об ангине, случившейся в середине июля, мелькал Глеб, ругаясь и делая уколы в мягкое место, или уговаривая пополоскать горло и выпить микстуру.

Затем я враз вынырнула, ощущая сухость во рту и смертельную слабость, как после высокой температуры, выпаривающей жидкость из организма. Хотя почему как. Меня действительно скручивало от жара, сминающего кости и рвущего мышцы на много маленьких частей.

- Очнулась? – просунулась в проём голова Глеба. – Хорошо. Бульон готов.

- Как ты здесь оказался? – хлопала глазами, смаргивая галлюцинацию. Слышала, что после жара, бывает, приходит глюк. У меня вот… Казарцев, варящий бульончики, материализовался.

- Лер, ты сама меня впустила, - недоумённо ответил он, теребя рукой волосы. – Ничего не помнишь? Совсем?

- Совсем, - покачала из стороны в сторону кружащейся головой.

- Ладно. Давай, Валерия, поступим следующим образом. Я поменяю бельё, сполосну тебя и покормлю куриным бульонам, а пока будешь есть, расскажу тебе всё, что ты пропустила.

Глеб пересадил меня на кресло, резво поменял бельё, отнёс в ванную комнату, поставил под тёплые струи, и с нежностью вспенил по коже гель. Ноги еле держали, поэтому пришлось виснуть на Казарцеве, пачкать пеной и мочить водой, стекающей по рукам.

- Ты заставила меня поволноваться, Валерия Генриховна, - прижал к себе и зарылся в волосы. – Сутки в бреду. Представляешь, я первый раз ставил уколы и отваривал курицу. Хорошо, что есть интернет и полезные ролики. В твоей подушке теперь столько дырок, а кухня ещё нескоро оправится от погрома.

- И откуда в подушке дырки? - зацепилась за сказанные слова, пряча смущение и неловкость. Стоять вот так, совсем голой перед ним, после всего…

- Тренировался делать уколы, прежде чем мучать твою сладкую попку, - улыбнулся, выключая воду и закутывая меня в полотенце.

О попе Глеб заговорил зря. Весь стыд за проведённую ночь в клубе накатил с новой силой. Его попа, моя попа. Всё снова закрутилось перед глазами, напоминая, что наши отношения, даже без обязательств, обречены. Каждый раз он будет вспоминать произошедшее, и каждый раз я буду сгорать от стыда. Постоянный стресс, ошибки в работе, потеря квалификации и профессиональной репутации.

- Врач сказал, что у тебя ангина. Ума не приложу, где ты смогла её подцепить в тридцатиградусную жару? Он выписал лекарства, нарисовал схему лечения и оставил меня испуганным и беспомощным, ухаживать за тобой. Но я справился. Протирания спиртом, уколы, микстура, таблетки. Чуть с ума не сошёл, пытаясь растрясти тебя и заставить полоскать горло.

Он говорил, поднося ложку ко рту и вливая продукт собственного приготовления, оказавшийся на удивление вкусным, а я послушно глотала и думала, думала, думала.

- У нас ничего не получится, Глеб, - решилась озвучить свои мысли. – Между нами всегда будет стоять «Tenebris».

- Так давай просто войдём в него, Лер, а не будем стоять с разных сторон и жалеть, что не зашли.

Глеб отставил миску, поднялся с кровати, прошёл к подоконнику и вернулся, протягивая мне мою чёрную маску, а свою держа в другой руке.

- Соглашайся, Лер. Нужно только надеть её и позволить мне вести.

- Так давай просто войдём в него, Лер, а не будем стоять с разных сторон и жалеть, что не зашли. Соглашайся, Лер. Нужно только надеть её и позволить мне вести.

Глеб, словно змей-искуситель, держал маску в протянутой руке и увещевал приторной сладостью. Ладонь чесалась от острого желания принять её, скрыться за ней и оказаться снова в черноте «Tenebris». Много запретного удовольствия под покровом ночи и отсутствие надобности обдумывать каждый шаг. Душевная свобода при полной отдачи контроля над своим телом.

- Я не уверена, - прошептала, потянув руку и одёрнув её. – Нельзя просто надеть маску и отгородиться от всего мира.