– Сдвинем кровати или кушетку попросим?

– Мне всё равно, – пожала плечами я, – Можно я душ приму с дороги?

– Да, конечно. Ванная там же.

Я зашагала в заданном направлении, сжимая ремешок в руках. Щёлкнула выключателем, вместе со светом задребезжала вентиляция и из решётки под потолком выпорхнули хлопья пыли. Поставила сумку в раковину, раскрыла и вытащила из неё единственную сменную одежду и купальник. Взглянула на своё отражение, передёрнулась и сняла платье с нижним бельём. Прочитала надпись на своём теле – жирную и кричащую. Забралась в душевую, включила холодную воду, и подставила лицо под струи, чтобы смыть непрошенные слёзы.

Я вернулась в рай на Земле. Только теперь я одна и больше не чувствую магии этого места.

Это место перестало быть для меня домом.

You can get addicted to a certain kind of sadness

Like resignation to the end

Always the end

Gotye feat. Kimbra «Somebody that I used to know»

Стараясь не шуметь, я склонилась над унитазом. Меня выворачивало на изнанку уже битых пятнадцать минут. Липкое, неприятное ощущение, пробежало по позвоночнику, но я отмахнулась от него всего одной мыслью: «Отравилась».

– Агата? – послышался сонный голос Маши.

– Я в порядке, – промычала я перед очередным спазмом.

Выплюнула желчь, опустила щёку на ободок, который даже не успела поднять. Выдохнула и зажмурилась.

– Агат, вы предохранялись? – осторожно спросила она, опускаясь на пол.

– Да, – шепнула я, – Временами. Если не было резинки, он вытаскивал… – я тихо булькнула, и снова начала блевать.

Блин, даже не позавтракала – откуда вообще такое количество рвоты?

– Я не хочу тебя расстраивать, но ты уже большая девочка и должна понимать, что «вытаскивание» не стопроцентная гарантия, – она собрала мои волосы с лица и приподняла их.

– Бли-и-ин, – промычала я, – Этого не может быть, – выдохнула, когда всё закончилось.

Опустила крышку унитаза, приподнялась и села на фаянсовый трон, прислонившись лбом к коленям. Послышался шум спускаемого в канализацию содержимого моего желудка – Маша нажала кнопку на стене.

– Воды? – предложила она.

– Да, – пробормотала я.

Она вышла, что—то тихо сказала Кате, и вернулась с холодной бутылкой. Я приложила её ко лбу, опираясь спиной на бочок, потом открутила крышку и сделала осторожный глоток ледяной жидкости.

Хлопнула дверь, я посмотрела на соседку.

– Я отправила её в круглосуточную аптеку на ресепшен, – спокойно пояснила она.

Я, молча, кивнула, отпила ещё один глоток и закрыла глаза рукой.

Катька вернулась быстро, вошла в ванную и протянула маленький пакет. Посмотрела обеспокоенным взглядом, открыла рот, чтобы сморозить очередную глупость – Маша резко развернула её и отрезала:

– Пошли.

Я зашуршала пакетом в руках, когда они прикрыли дверь. Вдохнула—выдохнула, и достала коробку. Повертела, усмехнулась инструкции на греческом языке и вытащила из упаковки тонкую бумажку и стаканчик. Провела все нужные манипуляции, думаю, подробности не нужны, и положила полоску на раковину. Помыв стаканчик, выкинула его в мусорку, и начала отбивать ногой нервный ритм, ожидая результатов.

– Ну? – Машка неожиданно нарисовалась рядом и обняла меня за плечи.

– Что ну? – огрызнулась я, – Это жопа.

Чёткие розовые полоски посмотрели на меня с укором. Две. Тест положительный.

– Что будешь делать?

Я опустила голову и зажмурилась.

– Аборт? – вяло ответила я вопросом на вопрос.

Маша отпустила мои плечи в глубоко вздохнула.

– Это, конечно, твоё дело, но… Подумай ещё раз. Потом будешь жалеть.

– Тебе откуда знать? – подняв на неё глаза, я столкнулась с её взглядом в отражении.

Она передёрнула плечом.

– У каждой есть свои скелеты в шкафу.

Я фыркнула, сполоснула руки и взяла полоску теста в руки. Сложила надвое и выбросила к стаканчику – хлопнув крышкой помойного ведра.

– Слушай. Нам с Катькой предложили работу после окончания сезона, – Маша помялась с ноги на ногу, – Одна российская семья, им нужна няня и домработница. Зарплату обещают хорошую и мы уже нашли небольшую квартиру в Ханье. Если… Ну в общем, подумай. Может быть, останешься здесь?

Кивнув, я наклонилась к крану, чтобы умыть лицо. Прополоскала рот, подняла голову и нахмурилась, взглянув на своё отражение.

Как можно было так влипнуть?

Маша долго объясняла врачу на ломаном греческом суть моей «маленькой» проблемы, и исправляла его «Испанию» на «Эстонию». Бедняга и слышать о такой стране не слышал, вот незадача.

В общем, кое—как мы друг друга поняли. Провели все анализы, сделали ультразвук и отправили моему гинекологу в Таллинн, чтобы меня поставили там на учёт. Я не была уверена в том, что останусь в Греции после октября, поэтому надо было подстраховаться – оказалось, что пособие по рождению ребёнка в Эстонии будут выплачивать, если на учёт встать до двенадцати недель.

У меня было десять.

Смутно вспомнила, что была задержка – я не обратила на неё внимания, подумала из—за перелётов, стресса и вообще… Короче, мне – двадцать пять, а я непроходимая дура.

Непроходимая беременная дура, если быть точной.

В отеле меня по—тихому перевели в детскую комнату – набираться опыта и не мозолить глаза клиентам округлившимся животом. Почему—то он сразу стал заметен, и мне в особенности, едва я сделала тест. Вырос на глазах, как бывает в мультиках.

Я попросила Костю прикинуться моим парнем, и он старательно играл эту роль на глазах у Пеэтера. Знаю, какие новости дойдут до нашего общего знакомого – и пусть. Так будет лучше. О ребёнке решила ему не говорить. Я не готова, и не уверена, что ему это нужно. Решила всё сама – за себя. Ну, и за ещё одного маленького человечка.

Не могу сказать, что ощущала себя феей. Я вообще не испытывала восторгов от своей беременности – меня выворачивало наизнанку каждое утро, и каждый раз, когда я чувствовала запах рыбы. Детей постояльцев возненавидела лютой ненавистью – шумные, капризные и наглые. Но играть в волейбол с животом, походим на половину мяча не представлялось возможным, так что, терпела этих маленьких спиногрызов, сцепив зубы.

По ночам гадала – не совершила ли я ошибку, оставив ребёнка? Я не страдаю предрассудками и не считаю аборт грехом – в конце концов к детям нужно быть готовой. А я не была готова. Но выбора у меня уже не было – в конце сезона срок был уже шестнадцать недель.

УЗИ показало мальчика – даже не знала, радоваться или плакать. Тайно, в глубине души, хотела девочку – чтобы не напоминала о своём отце, который оказался подлецом и последней сволочью.