Словно бы не знает этого Нежана, отправляя к старейшине именно ее. Хочется отказаться, найти причину, по которой сможет она избежать столь ужасающей встречи, но вместо того, чтобы отказаться, произносит:

– Да. Конечно, я отнесу.

Что повлекло за собой внезапное это согласие – Весна не знает. Она смотрит на Нежану с мольбой, пытаясь показать, что вовсе не это сказать хотела, только попытки эти, намеренно или нет, остаются незамеченными. Нежана улыбается, положив ладонь на ее плечо, и поговаривает ласково:

– Замечательно! Сходи наполни чарку водой и отнеси ее Святовиту.

Не чувствуя ног, бредет солнцерожденная к бочкам с ключевой водой, крепко сжимая дрожащими пальцами деревянную чашу. Бьется сердце ее с такой силой, что, кажется, вскоре сломает изнутри. Ей неспокойно, хочется убежать и скрыться, но вместо этого наполняет Весна чашу водой и, закрыв бочку, движется в сторону поля.

Так приятно ступить в его золотые объятия! Пахнет землей и зерном, колосья щекочут руки, и с какой охотой сняла бы Весна тяжелые сапоги. Дома всегда ходила она босиком, как и многие другие, ощущала ступнями жар согретой Ярилом земли. Здесь это роскошь непозволительная, невозможная даже.

Сапоги не дают связи с землей. Не позволяют ее прочувствовать.

Все гадает Весна, как отнесется к ее визиту Святовит, пока движется в его сторону. Стоит ведун посреди поля, водит руками по колосьям, готовым вот-вот уронить с себя тяжелые зерна, и вовсе не смотрит в ее сторону. Тяжел и груб Святовит, сложно с ним говорить, поэтому не тревожат его без дела.

Ведунов уважают, но боятся. Нуждаются в них, но обходят стороной.

Чем ближе подходит, тем страшнее ей становится. Должен был он уже услышать ее шаги, заметить, что больше не один среди колосьев. Весна не видит его лица, но кажется ей, что еще мрачнее оно, чем обычно. Кажется, словно подле ведуна земля дрожит, ни один колосок не движется, пока Святовит к нему не притронется.

Ведовство творит, не иначе.

Остановившись на расстоянии двух локтей от него, стискивает крепче славянка тяжелую чашу в дрожащих ладонях. Все не смотрит ведун на нее, и тревога, что исходит от него, передается ей самой. Даже дышать забывает, произносит взволнованным голосом:

– Старейшина Святовит?

Он делает вдох глубокий, словно из холодной воды выныривает, и понимает все Весна – посетило старейшину ведение. Оборачивается, смотрит на нее взглядом пустым, словно бы саму ее не видит, вглядываясь вдаль, и лишь спустя несколько мгновений взгляд его сосредотачивается на ней. Не знает Весна, что ей делать, вытягивает резко вперед руки, протягивая ведуну чашу.

От резкого движения ее рук вода расплескивается за пределы чаши, увлажняя пальцы и землю под ногами.

– Я принесла воды! Ярополк сказал, что остался ты в поле и после работы усердной всегда хочется пить.

Святовит молчит. Продолжает смотреть на нее, ни слова не проронив. От усталости руки солнцерожденной начинают дрожать, продолжать удерживать чашу просто невыносимо, и тогда ведун, наконец, забирает ту из ее ладоней.

Его собственные руки дрожат не меньше.

Страх становится только сильнее. Весна молчит, теребит нервно кончик русой своей косы и ждет терпеливо, когда старейшина утолит свою жажду. Не благодарит он ее, ни слова не говорит, оторвав чашу от губ лишь тогда, когда она пустеет. Вытирает рукавом одежды остатки влаги с губ, смотрит тяжелым взглядом себе под ноги, и тогда решается она задать вопрос:

– Что ты видел?

Лишь в это мгновение ведун действительно на нее смотрит. Осознанно, словно бы впервые замечает, что она находится здесь. В обеих руках сжимает Весна свою косу, дышит через нос, пытаясь удержать взгляд на холодных глазах Святовита. Он подходит ближе, кладет тяжелую руку на ее плечо и, склонив голову, произносит тихо, словно бы может их кто-то подслушать:

– Беда идет по наши души, девочка. Мы должны быть готовы.

Беда? Вновь? Что может быть хуже, чем невольничество под боком у северян? Не может представить Весна судьбы тяжелее, события, что сможет оказаться страшнее того, через что уже пришлось пройти их народу. Но не станет лгать Святовит, да и не ведун вовсе выбирает то, что ему видеть. Коль говорит, что беда их ждет, значит, не обойти ее стороной.

– Но что случится? К чему мы должны быть готовы?

Святовит не успевает ответить ей. Тяжелые врата Дома Солнца с грохотом отворяются, и вбежавший внутрь солнцерожденный, не переведя дыхания, кричит:

– Конунг мертв!

Беда уже за ними пришла.

Весь Дом Солнца погружается в тревожное молчание. Весна ахает испуганно, прикрывает губы ладонью, поднимая на старосту взгляд. Тот бледен и напряжен, смотрит на гонца, принесшего тревожную весть, и, вернув чашу в девичьи руки, решительным шагом направляется прочь. Выронив ту, расплескав остатки воды, Весна спешит за ведуном.

– Святовит! – восклицает она тревожно. – Что же нам делать?

Ведун молчит. Может ли быть такое, что он и сам не знает, что их ждет дальше? Дар не всегда являет то, что одаренный хочет знать, но сейчас как никогда нужно им быть уверенными в своем будущем. Люди постепенно собираются в центре со всех уголков Дома Солнца, обеспокоенные и испуганные. Их обеспокоенные голоса поднимаются к самой крыше.

– Тише, – Святовит поднимает вверх руку, призывая собравшихся людей к молчанию. – Всемил, расскажи подробнее. Что произошло с конунгом?

Всемил выходит вперед и говорит так громко, чтобы было слышно каждое его слово:

– Я возвращался из конюшни, когда услышал разговор двух стражников. Они говорили о том, что кюна нашла конунга в Великом Чертоге. Тот сидел за одним из столов, и вокруг него было множество пустых бочек. Никак спился от горя, похоронив дочь.

Хмурится ведун, оглаживает ладонью подбородок. Словно бы и не здесь он мыслями, потому и не видит, как страшно его народу. Весна стоит за сильным его плечом, прижав руки к груди, смотрит на ведуна и ждет, что он скажет. Только недавно прибывшая в холодный этот край, не может она понять, как гибель правителя повлияет на них. Она замечает Нежану, которая крепко прижимается к своему супругу, и Ярополк, обнимая ее сильной рукой, произносит:

– Что нам с того, что конунг погиб? Словно бы в наших жизнях что-то изменится.

– Верно! – восклицает один из мужчин. – Что нам будет с того, что бесами этими окаянными будет править кто-то другой? Как были пленниками, да так и останемся!

Остальные поднимают гул столь громкий, что кажется Весне, словно бы вот-вот треснет голова ее, как перезрелый фрукт. Но ведун не позволяет волнению этому захлестнуть присутствующих тревожной штормовой волной. Поднимает он обе руки, и солнцерожденные, заметив этот жест, умолкают, переводят на него испуганные свои взгляды. Святовит молчит несколько мгновений, после чего произносит громко: