– Господа, сейчас не время для подобных споров, – сказал он, снял свою шляпу и склонился в поклоне. – Я прибыл, чтобы поприветствовать вас, избранная. Ваше появление очень много значит для нас, только я прошу, убедите своего защитника не колдовать. Это единственное, о чем я прошу.

Он взглянул мне в глаза, и я поняла, что он не шутит. Он действительно боялся Глюквендера, явно считая его опасным, не злым, а именно опасным, словно речь шла не о человеке, а о диком звере. Не знаю даже, что удивило меня больше: чувства короля или то, что я смогла их прочесть.

– Я перестану, как только ваш придворный маг прекратит околдовывать Алику, – строго и невозмутимо ответил Глюквендер.

Маг с длинным носом покрылся багровыми пятнами.

– Вердерот! – воскликнул король, видимо, он не был магом и ничего не замечал.

– Простите, – стыдливо прошептал тот, кого назвали Вердеротом и, склонившись, отступил как виноватый мальчишка.

Щит сразу исчез, а рука Глюквендера неохотно отпустила мое плечо.

– У нас тяжелые времена, – сказал король строго, – все, кто не способен поддерживать мир, должны уйти немедля!

Никто не шелохнулся, разве что, Глюквендер покачал головой и отвернулся, но король на это не обратил никакого внимания, подошел ко мне и подал руку.

– Миледи, примите мою руку в знак дружбы. Я надеюсь, что вы будете моей гостьей, а я даю вам слово: ваших друзей никто не тронет.

Я обернулась. Эргат уже вцепился в Глюквендера, тот все еще строго смотрел в сторону, но мальчишку обнял. Людгарден усмехался.

Что ж, почему-то я королю верила, потому руку подала. Быть гостьей правителя в мире, который мне предстоит спасать, по меньшей мере, разумно.

Лекс

Сложней всего было не злиться. Могущественным магам, особенно оскверненным как я, это противопоказано. То, что пугало короля в моем присутствии, не было ложью, и я хорошо это знал. Моя магия нестабильнее, чем у прочих, но я в состоянии с этим справиться, если разум не застилают эмоции наподобие гнева. Ладно, молодой король – он не глуп, не зол, но совершенно неопытен, – а эти-то куда? Что Вердерот, что Лики Шерайдо – великие маги, а какими глупостями занимаются. Лики так сразу бросил свою затею, как меня увидел, а Вердерота даже появление Людгардена не остановило… Алике они навредить, благо, не пытались, только внушить ей симпатию к королю и к себе, да и от меня отвернуть, а она взяла и все перевернула. Прильнула ко мне и крохи симпатии сразу мне отдала. Вот этого я так и не понял, да и некогда было, думал, как бы взглядом Вердерота не испепелить.

Спас меня Эргат, бросился ко мне, за руку схватил и прижался радостно.

– Не умирай больше, ладно? – попросил он меня так, словно речь шла о сущих пустяках от меня зависящих.

Гнев мой сразу рукой сняло, прижал к себе мальчишку. Он наверно сильно переживал. На себе я этого не испытал, но смерть наставника, говорят, – очень неприятна.

– Это больно, словно что-то из тела взрывают, – сказал Эргат, прижимая к груди кулак. – Когда ты возвращаешься, это очень радостно, но тоже больно. – Он поднял на меня глаза и обомлел. – Твои волосы больше не белые… Ты смог убежать от смерти навсегда, да?

Я поймал прядь волос, потрогал. Правда, ведь не белые. Впервые они побелели, когда Хергана меня убила, вернее она не смогла сделать это по-настоящему и осколок во мне остался тогда… кажется, тогда я научился быть в нескольких мирах, а теперь другие миры мне больше не нужны, так выходит?

Я хотел ответить Эргату, мол, не знаю правды, но когда узнаю, расскажу ему все, но стало не до этого. Алика приняла руку молодого короля, и я точно увидел вспышку между их ладонями даже без волшебной линзы. Что ж, она и сама может себя защитить. Взяла и одним касанием превратила слова короля в клятву. Теперь он просто умрет, если попытается ей как-то навредить. Гость – человек неприкосновенный по законам магии, интересно, Алика это понимала или сделала это неосознанно? Надеюсь, придворный маг это тоже заметил, потому что если нет… Впрочем, предупредить короля я и сам в состоянии.

Пока мы шли ко дворцу, я размышлял именно о том, как бы мне поговорить с молодым Виаром. Старшего Виара уже нет, а мне все еще привычней называть короля молодым, да и не стар же он, в конце концов? С его батюшкой у меня всегда были добрые отношения. Он не раз звал меня на должность придворного мага, но я не соглашался. Придворный маг – это скорее королевский советник, политик, а не созидатель. Мне же хватало места ректора главной академии всего континента. Виар Первый часто приходил ко мне за советом. Ворота королевского дворца и академии все равно выходят на одну площадь – чудес и правил. Такая особенность издревле символизировала единство магии и закона в лице короля. Вспоминать о тех годах было приятно, но с тех времен все изменилось. Проклятие Херганы, моя попытка ей помочь и вот итог… сердце Виара Первого не выдержало, а юный Виар Второй мыслит, как и следовало мальчишке тридцати трех лет отроду (в этом мире это сущий пустяк), считает себя важным и поддается влиянию, отвлекаясь на пустяки. Только как к нему подобраться, я не знал.

Как все маги, я жил очень долго и видел Виара совсем еще мальчишкой, даже на руках его держал, но он-то меня не помнит и вряд ли знает хоть что-то обо мне, кроме разве что моей душевной нестабильности.

Пока я об этом думал, следовал за Аликой. По приказу короля ей подарили другое платье, более подходящее ее красоте. Выяснив, что в нем всего одна юбка, Алика согласилась переодеться, а потом шокировала всех вопросом:

– Глюквендер, вы не поможете мне?

– О великая! – испуганно воскликнул король. – У меня есть слуги. Хорошо обученные молодые девушки помогут вам и с одеждой, и с волосами, чтобы к трапезе вы могли выглядеть так, как того требует ваша душа.

Алика не смутилась. Наверняка, не знала, что восхвалять красоту души в нашем мире – величайший из комплиментов, почти что заверение в вечной любви. Хотя король тоже хорош: знает же, что она иномирянка и ей такие вещи неведомы.

– Простите, если шокирую вас, – продолжала Алика, – но я не могу доверять вам. Так уж я устроена. Вам, ваше величество, я доверяю, а всем вашим слугам никак не могу. Глюквендер же поклялся помогать мне во всем, верно? – она посмотрела на меня так внимательно, словно просила подыграть.

Я и не собирался перечить. Помогать ей с одеждой я явно не обещался, но раз ей это нужно, то, разумеется, я сделаю все. Из памяти, принадлежавшей когда-то Лексару, я поймал историю о джиннах, потому, склонив голову, ответил:

– Слушаюсь и повинуюсь.

Алика расплылась в довольной улыбке и тут же заверила ничего не понимающего короля:

– Глюквендер даже не посмеет на меня взглянуть. Так уж он устроен, – сказала она, и на этом спор закончился.

Нас провели взволнованными взглядами, полными недоумения, но оставшись наедине с Аликой, я даже не сомневался, что затеяла она все это далеко не из-за недоверия к слугам.