От близости и такого совсем интимного прикосновения я словно раздвоилась. Одна часть меня требовала освободиться и сбежать. Вторая часть — прижаться к мужскому телу и повторить то, чем мы занимались вчера на лестнице.

— Отпустите… — первая часть оказалась решительней.

— Ни то что? — царапая нервы хрипотцой, спросил Шеремет.

— Вам нужно ехать. Итальянцы. — Я ухватилась за его слова о прощании с партнерами, как за спасательный круг.

— Ты волнуешься за итальяшек? — прозвучало с издевкой.

— Вы сами сказали, что времени в обрез.

Голова, отошедшая от шока, старательно искала пути отхода. Не стоило нам оставаться так долго близко. Неправильно. Дико. Вчерашний порыв не должен был повториться. Шампанское и короткое платье остались в прошлом, и я больше не похожа на красотку из эскорта, которую может хотеть такой мужчина. Я снова птичка… Пичуга.

— Черт, — Шеремет одной рукой обхватил мой затылок, а другой прижал к себе, — как меня достало твое выканье.

Он приблизил губы к губам.

— Дима. Можно называть просто Дима. Попробуй.

Словно под гипнозом, я посмотрела в его глаза, потом на губы. В горле пересохло…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Дима, — упрямо повторил Шеремет, — давай же.

Мужская ладонь на спине медленно поползла вниз, к ягодицам, оставляя за собой горячий след.

— Четыре буквы, птичка. Докажи, что ты не трусиха.

О чем он просил? Назвать имя или…

Я вновь ощутила себя за рулем. Снова, подрезая и обгоняя, рядом неслись машины. Опять сбивалось дыхание, тяжелели руки… и я теряла контроль над собой.

— Не нужно, — упершись в грудь, я изо всех сил попыталась отодвинуться, остановить то, что не должно было случиться.

Мне было важно! Не знаю почему. Не понимаю. Но… Запас терпения моего мучителя уже иссяк.

— Упрямая пташка, — он обдал дыханием лицо. — Дикая. Гордая. Сладка-а-я… — язык ворвался в рот, и все мои "важно" выгорели как лампочки от короткого замыкания.

Я оказалась права… Миллион раз права, когда думала, что мы не подходим друг другу. Я угадала… Мне подходил Стас. Рядом с ним было хорошо, комфортно, уверенно. А с Димой… из-за ощущений голова сбоила. Наслаждение было таким острым, ярким, что мне хотелось то расплакаться, то как молитву начать шептать его имя.

Что угодно, только бы не останавливался. Все на свете, лишь бы целовал, прижимал к себе, сминал сопротивление и страх.

— Какого хрена ты не носишь белье? — с рычанием вырвалось у него, когда, пробравшись под майку, ладонь облепила грудь.

— Мне не зачем. Объемы не те, — чтобы не застонать, пришлось до боли закусить губу.

— Бред, — оторвавшись ото рта, Дима схватил нижний край майки и рывком потянул вверх, обнажая меня до пояса. — Потрясающие объемы.

Темные, почти черные глаза заскользили взглядом от одного к другому соску. Следом за ними горячую влажную дорожку проложил язык. Жадно, обводя кругами и посасывая вершинки, Дима лишил меня последних остатков выдержки.

Не знала, что можно хотеть мужчину так сильно, что забываешь, где находишься. Словно не желание, а лихорадка — дикий холод от разъединения и дрожь предвкушения, справиться с которой могли лишь прикосновения.

Шальная, забывшая, что такое смелость и трусость, я соглашалась на все.

На жадные, будто клеймящие поцелуи.

На касания… все ниже и ниже.

На проникновение. Быстро, пальцами во влажную глубину и снова губами к груди.

Я выгибалась, подставляя себя под ласку.

Стонала, повторяя одно единственное имя и, как выброшенная на берег рыба, билась в крепких объятиях от самого яркого в своей жизни оргазма.

Глупая, потерявшаяся пичуга. Умудрившаяся сойти с ума от того, кого даже не могла понять.

Дима

Итальянцев хотелось придушить. Взять за горло и хорошенько так, от души сдавить, чтобы наконец закрыли свои фонтаны красноречия. Не здесь мне хотелось быть сейчас и точно не с ними. Тело и спустя полчаса после возвращения в автоцентр скручивало от неудовлетворенного желания. От образа голой по пояс Лики с закушенной губой член то и дело тяжелел, а болтающие без умолку макаронники только растягивали агонию.

— Шеф, если они сейчас третий раз полезут обниматься, я за себя не ручаюсь, — честно признался Сева, которому вместе со мной пришлось переться в аэропорт.

— Еще немного, и я сам не сдержусь, — отрицательно кивнув переводчику, чтобы не додумался перевести, я шумно выдохнул.

— Проще было влить в них по стакану коньяка на посошок и загрузить тела в самолет, — как всегда Сева предлагал только действенные варианты.

— Были бы это их начальники, мы бы так и поступили, а с этими… клерками — потом хлопот не оберешься.

Неугомонный Виторио в третий раз за прощание завел шарманку о перспективах, а умудрившийся притащить с собой в аэропорт бабу Марко что-то быстро строчил у нее на телефоне, параллельно поддакивая Виторио.

— Кстати, а эта вешалка, — я указал на девушку, — как тут оказалась? Вчерашняя из эскорта балластом повисла?

— Не, сегодня нашел, — Сева хмыкнул, — почти перед выездом.

— Так ему час до самолета было! — я не поверил.

— Ну, на минет в туалете много времени и не нужно, — Сева отвел взгляд. — Надо ж было мужику как-то успокоиться после того, как у него из-под носа девку увели.

При мысли о том, что на месте этой вешалки могла оказаться Лика, остро захотелось разбить Казанове лицо. Тест-драйв он хотел устроить! Члену своему!

— Ля… Еще минута, и я его точно силой посажу в самолет, — настроение стало совсем паршивым.