в больницу. Но знает ли он в какой больнице находился? Он же был доставлен в неё в бессознательном состоянии. На табличке на входе в приёмное отделение, которую он мог наблюдать из-за кустов, не было названия больницы. Так что вероятность его появления здесь была невелика или оно не скоро состоится. Кроме того, ему проще обратиться в полицию с заявлением об утере документов. Следовательно, это направление нужно будет поставить на контроль, предупредить соответствующее ведомство, занимающееся восстановление документов. Но эти мероприятия будут полезны, если у беглеца будет желание вернуться к нормальной жизни. А если у него такого желания не будет, не захочет он являть себя миру?

Размышляя таким образом, Роман Ильич на автомате занимался конкретной розыскной работой. Его профессиональное кредо следователя заключалось в понимании неразрывной связи следствия и оперативной работы. Договорившись со службой безопасности больницы о "просеивании" посетителей и их фейс контроле, снабдив их фотографиями, которые сделал практикант Алёша в палате № 7, следователь отправился на вокзал.

В отделе полиции при вокзале не оказалось наряда, дежурившего в ту ночь. И ни одна из кассирш пригородных касс не смогла припомнить покупателя билета в синей одежде с малиновым воротничком. В какое время и в каком направлении ушла электричка, увозившая беглеца, можно было только догадываться. Рассылать по стране ориентировки на беглеца не было оснований, так как в преступлениях он не был замечен, и никто его не разыскивал.

Изучив материалы, поступившие в Москву из города Петушки, на станции которого был обнаружен пассажир, спавший непробудным сном в вагоне электрички, Роман Ильич установил имя машиниста того поезда. Через диспетчерскую он узнал время его очередной «ездки» в Москву и встретился с ним.

Это был человек предпенсионного возраста, житель Петушков, ветеран железнодорожного дела. Оказалось, что за исключением экстренных случаев он постоянно водит электричку по графику раз в два дня в одно и то же время и по одному и тому же маршруту. Но в ту ночь, когда в ней мог оказаться Беглец, и о которой спрашивал его следователь, была не его смена.

Роман Ильич поинтересовался насколько часто одни и те же люди пользуются предпоследней электричкой, доезжая до конечной остановки в Петушках, и не припомнит ли он кого-нибудь из них? Да, такие люди есть, ответил машинист. Это те, кто работает по суточному графику в Москве раз в два-три дня. Он знает некоторых и попробует уточнить, кто из них был в поезде в тот вечер, когда беглец мог там тоже находиться. Но их опрос может ничего не дать. Здесь ведь важен вагон, в котором находился беглец. Прошлый раз его нашли в третьем. А в каком он был три дня назад?

— Не исключено, что тоже в третьем, — рассуждал машинист. — Дело в том, что постоянно ездящие пассажиры, как правило, занимают один и тот же вагон. Это связано с расположением выходных турникетов в город или эстакады через железнодорожные пути. Люди занимают вагон, который остановится как можно ближе к этим выходам. Если «ваш герой» постоянно пользуется электричкой, то он был или во втором, или в третьем, или в четвёртом вагоне. Вот с пассажирами этих вагонов и нужно говорить, — закончил машинист, пообещав позвонить, если сможет узнать что-то о человеке в синей робе.

Роман Ильич решил не откладывать общение с пассажирами, пока их воспоминания о предыдущих поездках не потускнели. В тот же вечер он вошёл в пятый вагон от головы поезда, чтобы последовательно пройти остальные до кабины машиниста. Это была предпоследняя суточная электричка в Петушки. По расписанию её отправление совпадало со временем, когда Беглец мог уже быть на вокзале. Следователь собирался демонстрировать пассажирам фото синего костюма тёти Даши. Голову женщины он заклеил темным скотчем, чтобы люди не отвлекались на естественные вопросы типа: «А это что за женщина, если вы ищите мужчину?». У него также были с собой фото Спящего на больничной койке. Общение с людьми он собирался сопровождать придуманной им легендой.

Роман Ильич медленно прошёл все пять вагонов, рассказывая людям об исчезновении из больницы пациента, которого разыскивают родственники. По просьбе детей фамилию он пока назвать не может. Есть его фотография на больничной койке. Бежал он или был похищен — точно неизвестно. Есть данные, что он мог быть в этой электричке в это же примерно время три дня назад. Главный ориентир поиска — брючный комплект синей форменной одежды, который исчез из больницы в ту же ночь.

Рассказ следователя слушали с интересом, некоторые задавали вопросы. Были и те, кто откровенно демонстрировал нежелание иметь с полицейским дело. Роман Ильич не рассчитывал на удачу сходу, но все-таки был разочарован. Электричка за время его общения с пассажирами отошла уже на значительное расстояние от Москвы. Озабоченный необходимостью успеть вернуться домой до полуночи, он быстро пошёл назад, к середине состава, чтобы выйти на следующей станции на платформу и перехватить одну из последних обратных электричек.

Он уже взялся за ручку двери в тамбуре третьего вагона, чтобы перейти в четвёртый, когда одна из двух куривших там женщин спросила его:

— А что на самом деле он натворил, зачем вы его ищете, если честно?

Роман Ильич остановился, оглядел женщин. Взгляд недоверчивый, такие с трудом идут на контакт с полицией, а за себя постоять могут ещё как. Было в них что-то от казачек, которых он немало повидал во время давней длительной командировки в сельскую местность Ростовской области. Полная достоинства стать, открытый, с вызовом, взгляд, черные волосы, черные брови, круглые лица. Обе полные, не первой молодости, хорошо одетые, вид усталый, под глазами тёмные круги, за помадой на губах к концу дня уже не следят.

— Отпахали часов двенадцать, если не все сутки, — неожиданно с сочувствием подумал он. — Ради куска хлеба мотаются за сотню километров каждые два-три дня.

Он уже пытался общаться с этими женщинами, когда проводил опрос пассажиров. Более молодая тогда взяла из его рук фотографию с синим костюмом. Она повернулась с ней к соседке, но та, что-то быстро прошептала ей на ухо. Роман Ильич разобрал только первые слова фразы: «с дона …» или что-то вроде того. Сейчас он сообразил, какими могли быть остальные слова: «С Дона выдачи нет» — старинная казацкая отповедь властям на их требование выдать преступника. Ему не раз приходилась слышать эту фразу во время той ростовской командировки.

Роман Ильич прикрыл уже открытую им дверь в переход между вагонами и тоже закурил.

— Этих женщин «на фуфло не купишь», а поговорить они почему-то