но обижаться в самом деле не стоит.

Итак, сегодня она летит в Москву. Прощай, Стамбул. Прощай, Иван Буров. Прощай, Халаф. Прощай, жизнь миллионерши.

Вновь зазвонил телефон.

Кто говорит?

Иван Буров.

– Ника, есть информация по Катару, – сказал он. – Бывший владелец сказал, что продал Marti Group в прошлом году. Угадай, кому?

– Нашему испанскому другу?

– Угу. Друг приезжал в Катар на переговоры, с ним встречался юрист правящей семьи. Информация достоверна. Известно, когда он прилетал, когда улетал, где жил.

– Бинго. Спасибо огромное. Это уже третья компания Горшкова. Он собрался скупить полрынка?

– Легализация доходов, полученных преступным путем.

– Я улетаю в Москву. Твой отец настаивает. Говорит, здесь слишком опасно. Мехмет пропал. Взял больничный и уехал в неизвестном направлении.

Иван Буров молчал. Она знала, что эта новость не обрадует его.

– Отец прав. – Буров вздохнул. – Тебе лучше вернуться. Уже купила билеты?

– Нет.

– Можешь взять джет. Поищем свободный.

– Это лишнее. Я пока не жена миллионера. – Она усмехнулась.

– Слово «пока» мне нравится, оно вселяет в меня надежду. Приедешь в гости? Повидаешься с мамой и сестрой. Там безопаснее, чем в Москве.

– Зачем тебе вообще в Москву? – прибавил он. – Мой дом – твой дом. Вилла большая, как-нибудь поместимся. Организуем тебе сеанс закрытой видеосвязи с отцом, все расскажешь ему, покажешь.

– Мне нужно кое с кем встретиться в Москве, поговорить по душам.

– С Сашей Белкиным?

– В том числе.

– Я приеду к вам, как только смогу, – прибавила она. – Вопросы безопасности решим с твоим отцом.

Она не стала развивать тему, сейчас не лучшее время для этого, не нужно идти дальше, чем требуется в данный момент. Пусть остается надежда. Друзья-миллионеры на дороге не валяются.

Закончив разговор с Буровым, она написала Диме.

«Дим, сегодня возвращаюсь. Спасибо большое за помощь!»

Он не знал о том, что случилось с Глущенко. Не стоит ему знать.

«Никки, жду с нетерпением, – ответил он. – Разминаю губы».

Она улыбнулась. Представила, как целуется с Димой. По-взрослому они еще не целовались, сложно представить, как это будет. Дима никогда не был для нее объектом сексуального влечения, даже до Ангарска. Он друг, хороший друг, а хочет быть больше, чем другом, не понимая, что настоящая дружба всегда крепче самой крепкой половой связи. Что ж, выбора у нее нет, нужно платить по долгам, дать обещанное. Хорошо быть женщиной – всегда есть чем расплатиться.

Она купила билеты на вечерний рейс в Москву. Бизнес-класс. Маленький кусочек дольче виты на прощание.

Отправила информацию Бурову-старшему.

Вернулась к работе.

19. Щёлк-щёлк

Ее последний рабочий день в «Истанбул Иншаат» закончился в шесть вечера. До вылета оставалось три часа. План был прост – заехать в отель за вещами и успеть на рейс. В полночь она прилетит во Внуково, на родную московскую землю, там ее встретят и «доставят в безопасное место», как сказал Буров-старший, – какая однако отеческая забота. Что останется от заботы, когда Буров получит свое? Он не станет защищать Нику Корневу до конца жизни – как и ее родных. Это нужно решать с Горшковым – как часть общего вопроса – чтобы не идти замуж за Бурова-младшего и не жить на вилле в Дубае.

Вышли из лифта на парковку.

Ашур шел впереди, Халаф – сзади, она – между ними.

Она чувствовала напряжение мужчин. Они на работе. Их задача – сделать так, чтобы ее не убили.

…

Хруп.

Хруп.

Ашур дернулся, будто наткнувшись на невидимую стену, и стал заваливаться назад и влево.

Крикнув что-то по-арабски, Халаф бросился на Нику и повалил ее на пол. Прикрыв ее своим большим телом, он выстрелил в сторону дальних машин.

Оттуда тоже стреляли, двое, из пистолетов с глушителями, люди в медицинских масках и черных очках.

Щелкали затворы. Летели пули.

Так выглядела смерть.

Как в кино.

Одному из стрелявших пуля Халафа попала в лицо, и он перестал стрелять.

Ника перекатилась за машину, черную, блестящую.

Рядом по бетону чиркнула пуля, выбив каменный фонтанчик. Вторая попала Халафу в плечо, следующая – в грудь. Он продолжал стрелять. Он был Терминатором, бессмертным роботом.

Потом он тоже отполз за машину.

Стрельба утихла.

Ника вынула нож из сумочки. Показала кивком – «Я пройду там, сзади, вдоль стены».

Округлив глаза, Халаф покачал головой – «Не надо, нет».

Из раны на его левом плече сочилась кровь. Из груди кровь не текла. Под белой рубашкой был надет бронежилет.

Халаф дышал тяжело, на лбу выступила испарина.

«Прикрой меня», – показала она.

Не обращая внимания на его реакцию, она сняла легкие туфли, пригнулась и пошла вдоль машины. Обошла ее сзади и двинулась дальше, мягко ступая по бетону голыми ногами, с ножом в руке.

Человек в маске затаился через три машины, за четвертой.

Пригнувшись, Халаф выбежал из-за машины, за которой сидел, и перебежал к соседней.

Человек в маске выстрелил.

Щёлк! Пистолет с глушителем. Как детская игрушка. Как пневматический тир. Это не страшно.

Пуля попала в автомобиль. Металл в металл.

Халаф выстрелил в ответ.

Человек в маске тоже выстрелил.

Ника ускорила шаг.

Халаф выстрелил.

Еще раз.

Он отвлекает человека в маске.

Здесь.

За этой машиной.

Она взяла нож за лезвие.

Демоны рычали и гнали ее вперед, кровь стучала так, что, казалось, этот стук может выдать ее.

Человек в маске пригнулся за машиной, перезаряжая пистолет.

Она метнула нож.

Она делала это сотни раз, дома, с разного расстояния, в мишень на толстой деревянной доске. Попадала десять раз из десяти.

Попала и в этот раз. В правое подреберье, в район печени.

Человек в маске выронил пистолет.

Секунда – и пистолет уже у нее в руках. Этой секунды словно не было. Время остановилось – как для фотона, летящего сквозь миллиарды световых лет.

Следующим движением она ударила человека коленом в голову.

Он стукнулся затылком о дверь белого BMW. Темные очки слетели с переносицы.

Она присела на корточки наискосок от него, у черной машины. Дуло пистолета с глушителем смотрело на врага.

– Сними маску, – сказала она.

– Не бойся, я привитая, – прибавила она.

Человек снял маску.

Худой, впалые щеки, взгляд полон боли, злости и страха. Лезвие вошло в тело почти по рукоять, оно всегда глубоко входит, если хорошо бросить.

На ногах – синие кроссовки.

– Хоть бы обувь сменил, – сказала она. – Киллер хренов. Это ты помог Глущенко выпасть с балкона? Тебе светит пожизненное, здесь с этим строго. Но, боюсь, от твоей жизни мало что осталось.

– Khalaf, come here, it’s all right! – крикнула она. – Khalaf!21

Человек без маски молчал.

– Если хочешь исповедаться перед смертью, – продолжила она, – или хочешь, чтобы я вызвала скорую, расскажи что-нибудь. Кто ты и от кого.

– Тогда мне точно каюк, – хрипло сказал мужчина.

Опершись спиной и затылком о дверь машины, он глубоко и часто дышал, пот лился с бледного лица и капал на серый бетонный пол.

Внутреннее кровотечение. Счет идет на минуты.

– В больнице и тюрьме есть шанс, а с ножом в печени ты протянешь недолго, – сказала она. – Выбирай.

Она включила видеосъемку на смартфоне.

Подошел Халаф – пригнувшись, с пистолетом наготове, не доверившись ее бодрому голосу. Мало ли что. Он профессионал. Он не должен никому доверять.

Увидев их, он выпрямился, но пистолет не опустил. Он держал его в правой руке. Левая сторона белой рубашки и темно-серого пиджака пропиталась кровью, но он не обращал на это внимания, он был Терминатором.

Пахло кровью.

– Это от Горшка, – сказал между тем мужчина. – От Горшкова то есть. Я не общался ни с кем лично, мне звонили. Голос такой был… нечеловеческий. Заказ на Глущенко и на вас.

– Откуда ты знаешь, что заказ от Горшкова? – спросила Ника.

– Я уже работал на него, знаю. С улицы заказы не беру.

Он закрыл глаза.

– Как тебя зовут? – спросила Ника.

– Егор, – сказал он, не открывая глаз. – Егор Курицын.

– Вызовите, пожалуйста, скорую… – прибавил он.

Халаф смотрел на нож, торчавший из тела. Потом встретился взглядом с Никой. Покачал головой.

«Не жилец», – увидела она в его глазах.

– Khalaf,