Теперь вздыхает Лорел, и неловкая улыбка приподнимает уголки ее губ.

– Спасибо, Пол. Спасибо.

Через мгновение она сбрасывает звонок, но некоторое время телефон остается у нее на коленях. Лорел смотрит прямо перед собой, ощущая умиротворение. Она и не подозревала, что почувствует его снова.

Как только Лорел предлагает отпраздновать дни рождения, в голосе Ханны появляется раздражение, и она резко спрашивает:

– Что это за все мы?

– Я, ты, папа, Джейк, Бонни и Блю.

– О, боже, – стонет Ханна.

Лорел всегда знала, что Ханна не может быстро принять новое.

– Ведь ты сама говорила, – объясняет Лорел, – что пришло время всем нам двигаться дальше. Мы теперь исцеляемся, и это часть процесса.

– Ну, для тебя, возможно, так. Но я хотела сказать, что ты даже не знакома с Бонни. Не будет ли неловко?

– Не будет. Потому что мы с твоим отцом не допустим этого. – Как много времени прошло с тех пор, как она использовала слова мы с твоим отцом? – Все уже взрослые, Ханна. Больше никаких оправданий. Тебе почти двадцать восемь. Я практически пенсионерка. Мы похоронили Элли. У твоего отца есть супруга. Он любит ее. Мне придется примириться с этим и принять ее как часть нашей семьи. То же самое с Джейком и Блю. И, конечно, с тобой…

– Со мной?

– Да. С тобой. И с тем, кто прислал тебе те прекрасные цветы.

Гробовая тишина.

Затем вопрос:

– Какие еще цветы?

– Букет на твоем кухонном столе.

– Нету там никакого букета.

– О, ну тогда воображаемый букет с воображаемыми розовыми розами. Тот самый.

Ханна чмокает.

– Да не букет это. Просто охапка цветов. Я купила их для себя.

Лорел вздыхает и неискренне извиняется.

– О, значит, я ошиблась. Прости.

– Просто перестань выдумывать для меня парня, мама! Нет никакого парня, понятно тебе?

– Да, да, конечно. Извини.

– И мне вообще-то не нравится мысль о большом семейном застолье. Слишком уж все это странно.

– Но ты будешь свободна?

Ханна отвечает не сразу.

– Нет.

– Нет?

– Ну, не в мой день рождения. То есть не в наш. Нет. Но в другой день я смогу.

– Что же тогда ты будешь делать в наш настоящий день рождения?

– Ну, знаешь, просто выпьем после работы. Ничего особенного.

Лорел медленно моргает. Она чувствует, что дочь лжет. Наверное, этот T x пригласил ее в какое-то особенное место. Но Лорел ничего не говорит.

– Как насчет пятницы?

– Прекрасно, – отвечает Ханна. – Замечательно. Но если все окажется ужасной катастрофой, я буду обвинять тебя всю оставшуюся жизнь.

Лорел улыбается.

Будто для нее это новость!

Лорел готовится к встрече с Флойдом в четверг вечером. В этот раз не надо волноваться и суетиться, не надо вариться на медленном огне. Флойд отправил ей эсэмэску через полчаса после ее ухода в среду утром. Это было лучшее свидание в моей жизни. И Поппи ты очень понравилась. Могу ли я снова увидеть тебя? Пожалуйста! Завтра же!

Эта эсэмэска пришла на телефон Лорел, когда поезд вылетел из туннеля на яркий дневной свет. Она спрятала улыбку в глубинах своей души и отправила ответ: Возможно. Разве что… ☺.

Потом Лорел спросила Флойда, не хочет ли он прийти к ней на ужин в ее квартиру. Он ответил, что это будет прекрасно и что он попросит Эс-Джей приехать и остаться на ночь у него дома, чтобы присмотреть за Поппи.

И теперь Лорел ходит по магазинам, делает покупки для ужина, испытывая тревогу и радость от того, что ей предстоит выбирать необходимые продукты. Так долго она покупала только самое необходимое! Ела одну и ту же пищу из одних и тех же ингредиентов, какие покупала в одних и тех же магазинах. Вся ее еда была рассчитана на получение нужных калорий. Триста – завтрак, четыреста – ланч и триста – ужин. Кое-что оставалось на шоколадку или печенье, на какие-нибудь булочки, съеденные на работе, и на два бокала вина вечером. Именно так Лорел всегда смотрела на еду: как на получение калорий.

Она прекратила готовить для Пола и детей в тот самый день, когда исчезла Элли. Постепенно иссякло содержимое холодильника, затем морозилки, а потом в какой-то момент Пол и Ханна отправились в супермаркет Asda, наполнили до краев гигантскую тележку основными продуктами – пастой, рыбными консервами, колбасой, замороженным мясом, – и Пол, безо всякого официального согласования с Лорел, принял на себя готовку. И – Боже, благослови его, – он был ужасным поваром. У него не оказалось ни чувства вкуса, ни понятия о сбалансированном питании. В доме появилась пресная еда, приготовленная с самыми добрыми намерениями. Все ее ели, никто не заболел рахитом и не умер от недоедания. А только это имело значение, думала Лорел.

Теперь же ей надо приготовить еду для мужчины. Того, с кем она занималась сексом. И занялась бы сексом опять. Еду для мужчины, который водил свою дочь в эритрейский ресторан, когда та была малышкой. И Лорел чувствует себя не в своей тарелке.

В руке у Лорел компьютерная распечатка рецепта Джейми Оливера[26] – решила приготовить джамбалайя[27].

Рис. Разве его сложно готовить?

Перцы, лук, курица, чоризо. Но пугает другое – закуски, аперитивы, пудинги, вино. О них Лорел и понятия не имеет. Никакого. Поэтому загружает тележку странно хрустящими сухариками из питы и чечевицы, затем добавляет несколько пачек подсоленных продуктов Walkers[28]. Потом возвращает на полки тарамасалату, хумус и дзадзики, понимая, что они не гармонируют с американскими блюдами. Но что может гармонировать с американской едой? Чем закусывают в Новом Орлеане перед ужином? Как Лорел может это знать? На всякий случай она берет набор из трех соусов Текс-Мекс[29], чувствуя себя студенткой, которая могла бы купить такое для домашней вечеринки.

А еще надо взять все необходимое для пудинга. Флойд американец, значит, пусть будет чизкейк, это так по нью-йоркски. Но поскольку Флойд к тому же англофил, она берет еще и липкий ирисовый пудинг. Но что, если Флойд окажется слишком сыт, чтобы есть пудинг? Что, если пудинги он вообще не любит? Она покупает коробку мятного шоколада After Eight, думая, как скажет Флойду что-то вроде: «Не станешь настоящим англичанином, пока не попробуешь этот шоколад». Наконец Лорел платит и со вздохом облегчения загружает покупки в багажник своей машины.