не стало предметом его интересов. Нити и краски не помогут исполнить долг перед лордом, как и уберечь от него родных.

Марджери положила облюбованный плод в корзину. Он оказался значительно крупнее прочих.

— Пусть и так, — произнесла она. — Сырая, она терпкая, но в приготовленном виде сочная и сладкая. Если бы мне позволили выбрать запретный плод, я такой и выбрала бы.

Эврар никак не отреагировал, не отвел взгляд, лишь приподнял корзину, подставляя ее для очередного фрукта. Только легкая дрожь в руках выдавала, насколько велико его внутреннее напряжение. Разумеется, дело совсем не в весе корзины, он пустяшный, даже если Марджери соберет ее доверху. Его взволновали слова «запретный плод», а также «сочный» и «сладкий». Она говорила с ним, задавала вопросы, касалась его. Сама эта женщина была для него запретным плодом, и только сейчас он понял, как сильно хотел ее. Хорошо, она не начала раньше рассуждать об искушении, тогда он не выдержал бы рядом и дня… что там дня — даже секунды, мгновения.

Прорычав что-то бессвязное, Эврар поставил корзину на землю и подхватил вторую, пустую.

Лучше бы она просто сказала ему, что хочет айвы, тогда он сам собрал бы и принес ей, это заняло бы гораздо меньше времени, ведь эти чертовы деревья ненамного выше него.

— Хорошая идея, — послышалось за спиной.

Будто она действительно была его…

Но даже эти слова подействовали на него ободряюще, согревали изнутри, заполняли пустоту. Помогали, давали шанс не чувствовать себя одиноким, а такого не было с той поры, как он покинул родной дом.

Эврар задумался, насколько он может себе позволить отдалиться от Марджери, чтобы при этом контролировать происходящее и в любую минуту прийти ей на помощь. Ему будет легче не ощущать ее присутствие, ее тепло, ее внимание.

Глава 9

Эврар поднял вторую корзину, и Марджери положила еще одну айву. Она настаивала, что нужно именно класть, а не бросать сверху, тогда плод не повредится и не станет позже темнеть. Она постаралась вновь завести с ним беседу, но, лишившись терпения, замолчала.

Марджери еще долго думала, почему эти деревья посажены далеко от крепости, почему за ними не ухаживают, не обрезают, чтобы облегчить сбор урожая, как делают с теми, которые растут у самых стен. Возможно, этот сад старше или место это подходит для выращивания сочных плодов. Голова кружилась от аромата подгнивающих на земле переспелых фруктов, смешанных с солнечным светом и природными запахами.

Однако интереснее было наблюдать за огромным солдатом, который поднимал и опускал корзину, недовольно пыхтел при этом и бормотал что-то под нос. Он был абсолютно не похож на того мужчину, которого она совсем недавно увидела впервые во дворе крепости.

Этот воин был великолепен. Она украдкой любовалась линией плеч, игрой мускулов, когда он вытягивал руки вверх, а потом опускал, поворачивал и склонял голову. Он сделал так несколько раз, прежде чем спохватился, перехватив ее взгляд, и посмотрел так, что сжалось сердце. У него были удивительные и очень выразительные глаза. Бездонная тьма, будто в этот солнечный день внезапно приоткрылась дверь Аида.

Марджери вздрогнула. Позволять себе испытывать к нему чувства опасно и, по меньшей мере, неразумно. Он сам сказал, что всегда будет верен Иэну. А тот, насколько она понимала, рано или поздно ее убьет. Может, вернувшись, действительно сделает своей любовницей? Если же нет, то что ему еще нужно? При всем богатом опыте общения с мужчинами она не представляла иных вариантов. Понять планы Иэна почти невозможно, взгляд его — всегда холодный и отстраненный.

Эврар тоже необщителен и погружен в себя, однако он совсем другой, и его компания Марджери была приятна, а мысли его она если и не понимала, то словно слышала сердцем.

Корзина постепенно наполнялась. Эврару явно наскучил сбор айвы, впрочем, он изначально был против. Теперь движения его стали резкими, дергаными. Он заметил, что она наблюдает за ним, и нахмурился.

Марджери заглянула в корзину. Он положил туда несколько плодов — собрал те, до которых мог дотянуться. Но они были еще несозревшими.

— Зачем ты сорвал их? — спросила она.

Эврар насупился еще больше.

— Почему нет? Это же айва.

— Но зеленая, еще несозревшая. — Она порылась в корзине. — Вот эта — желтая, спелая. Ты даже не посмотрел, что срываешь.

— Если корзины две, я решил, что лучше собирать вдвоем, так быстрее.

Ей и в голову не пришло объяснять ему, какие фрукты надо собирать. Ведь это же очевидно, что нужны спелые.

— Ты раньше ел айву? — спросила она и, когда он пожал плечами, продолжила: — Посмотри, какую собрала я.

Он даже не потрудился повернуться.

— Она вся одинаковая, круглая.

Марджери вздохнула. Таков взгляд мужчины, которому неинтересен сбор фруктов, ему больше нравится проводить время на площадке, тренироваться. Однако он пошел с ней, не выказал пренебрежения, не счел унижением. Хотя ему были больше по душе ее желания посетить казарму наемников и пивной дом, он ни в чем ей не отказывал.

Марджери взяла два плода разной степени зрелости и поочередно поднесла к его носу.

— Чувствуешь, как отличается запах?

— Пахнут по-разному.

— Да. Хотя внешне похожи.

Эврар принялся сосредоточенно разглядывать два фрукта. Ей удалось увлечь его или он просто не хочет спорить?

— И вот еще что. — Она взяла одну его руку, потом вторую и вложила по айве в мозолистые ладони.

Кожа была грубой, видно, меч он держал чаще, чем занимался делами мирными. Возможно, ему не удастся почувствовать разницу между спелым и почти спелым фруктом. Если бы разница была очевиднее — очень спелый и совсем зеленый, тогда, пожалуй, уловил бы ее, но сейчас едва ли.

Эврар перевел взгляд с Марджери на айву, казавшуюся маленькой в его ладони. Провел большим пальцем по кожуре. Удивление исчезло с лица, выражение изменилось, но ей было трудно понять, что он теперь думает.

— Мне они кажутся одинаковыми, — произнес Эврар и сглотнул.

— Как же? — Марджери растерянно заморгала. — Этот плод зеленого цвета, этот — желтый.

— Наверное, если ты так говоришь…

Она вздохнула и покачала головой.

— Эврар, скажи, это какой цвет?

— Ты же сама сказала, желтый.

Кажется, уголок рта приподнялся.

— Хорошо, а это?

— По твоим словам, зеленый.

Ладно, с айвой все понятно. Она склонила голову и взяла прядь своих волос.

— А это какой цвет?

— Светлый, почти белый.

— А мои глаза какого цвета?

Он поднял голову и замер. Но в его взгляде не было интереса, напротив, полное равнодушие. Однако внезапно он поднял руку и сжал прядь ее