у нее возможности не было, но даже если б и была, она не предпочла б, следуя примеру леди, нижнюю половину тела верхней, а продолжала бы искать целое. Уход от Артема, заметим, в определенной степени и был плодом этих исканий, незадолго до принятия судьбоносного, как выражаются неизбежно склонные к гиперболам политики, решения Елена заглянула по какому-то делу в свою бывшую поликлинику, которая, между прочим, отдельно взятой поликлиникой не являлась, а была частью медобъединения, то есть соседствовала и даже сожительствовала с больницей, так что Елена совсем не чудом, а вполне закономерно, в ходе пробежки по кабинетам бывших сотрудников и сотрудниц, столкнулась у своего давнего приятеля рентгенолога с новым в больнице, спустившимся по какой-то надобности с горних высот (хирургическое отделение размещалось на верхнем восьмом этаже) хируром по имени Арарат. Ага, скажет читатель, навострив уши, вернее, заострив взор, но на сей раз он ошибется, разочарованная Артемом Елена уже не реагировала на магическую букву подобно подсолнуху, который, истосковавшись по теплу и свету, тянет головку к небесному их источнику. Более того, забегая вперед, сообщим, что после приключения с Араратом (которого впоследствии в кругу ее подружек уничижительно называли Араратской низменностью), Елена и вовсе стала в полном смысле слова шарахаться от буквы А и если не перенесла свою свежеприобретенную неприязнь к ней на женский пол, то лишь потому, что ее лучшая подруга Ася тоже начиналась с рокового знака. Отметим, кстати, что Асе Арарат не понравился с первого взгляда, в отличие от Елены, которой он приглянулся сразу, поскольку был, можно сказать, даже красив, правда, простоватой, арабо-индийской красотой (если судить по соответствующему киноискусст… простите, читатель, мы оговорились, конечно же, кинематографу), и холост, хотя мужчина, который к тридцати трем годам ни разу не женился, вызывает неопределенные подозрения – если он не Иисус Христос. Однако, с Христом у Арарата, кроме целибата, ничего общего не наблюдалось, во всяком случае, он не умел прощать грехи, к каковым причислял и разводы, что выяснилось уже позже, а именно, после того, как Елена в очередной, как язвили недоброжелатели, раз обрела свободу (впрочем, особой ценностью ей это приобретение уже не казалось, скорее, напротив, и наверно, правильнее было б выразиться так: утратила несвободу). Нельзя, конечно, сказать, что Арарат уговаривал ее разойтись с мужем, предлагая взамен собственные руку и сердце. То есть, сердце он ей предлагал многократно и многословно, преподнося его, тахикардично трепещущее, на пестро расписанном металлическом подносе, простите, на маленькой белой с золотым ободком тарелочке для хлеба, сердчишко-то было крохотное и на огромном подносе могло затеряться, показаться деталью рисунка. Но что касается руки… Рука и сердце не всегда идут рука об руку – этот незатейливый каламбур пришел Елене в голову перед тем, как, затворившись в ванной от любопытных глаз, она в очередной (теперь уже без преувеличений) раз залилась слезами и торжественно поклялась себе отныне…

Однако читатель уже, видимо, воображает, что Елену ничего, кроме мужчин, не интересовало, не волновало, не притягивало, что они и только они были единственной сутью ее жизни, смыслом существования и основой бытия… Простите, читатель, вы неправы. По крайней мере, не совсем правы. Конечно, в жизни любой нормальной женщины (вычеркнем сразу из той категории, которую мы подразумеваем под словом «норма», феминисток и лесбиянок, а также безнадежно фригидных представительниц прекрасного пола – разновидности, во многом перекрещивающиеся, кто пополняет ряды феминисток и лесбиянок, как не фригидные женщины, и разве не феминистки все или большинство лесбиянок, и не лесбиянки те из феминисток, которые не совсем лишены способности испытывать сексуальное возбуждение?), в жизни нормальной женщины мужчины занимают главное место, правда, не в одиночестве, а в комплекте с ребенком (детьми). Если попробовать подойти к проблеме математически, то окажется, что двучлен «мужчина плюс дети» занимает в среднем от пятидесяти до восьмидесяти процентов ареала женских чувств или интересов, как хотите. Попадаются, конечно, особи, для которых эта цифра возрастает чуть ли не до ста, но нет практически нормальной (подчеркнем еще раз, нормальной) женщины, для которой она упала бы ниже пятидесяти. При этом соотношение внутри самого двучлена тоже неустойчиво. При отсутствии детей упомянутый сектор ареала принадлежит мужчинам полностью, появляющийся ребенок сразу оттесняет собственного отца, отбирая у него часть до сего момента направленного на него чувства. Какую часть? Это уже зависит от конкретной женщины, от того, кинется ли она, очертя голову, в материнство, дав вытеснить прочие свои чувства на периферию, или сохранит за мужчиной достаточно пространства, предсказать развитие событий сложно, ибо обусловлено оно процессами глубинными и неопределенными. Обычно ареал достаточно стабилен, и если иной раз материнство начинает подчинять себе женщину целиком, захватывая все новые территории, надо полагать, что территории эти были предназначены ему изначально и просто заполнялись иными интересами в силу естественного закона о природе, не терпящей пустоты. Точно так же отсутствие естественных хозяев ареала приводит к расползанию иных эмоций и интересов, заполняющих его пустоту. И множество бодрых и бравых женщин, щеголяющих своим одиночеством, посвященным науке или искусству, а ныне и бизнесу, на самом деле есть некое подобие приготовленных для фокуса яиц, из которых вытянули шприцом белок и желток, и заполнили скорлупу водой.

Но оставим рассуждения о женской природе, они могут быть бесконечными, и вернемся к Елене. Так и не сумев обзавестись наследником или наследницей, она предоставила мужчинам роскошествовать на всем протяжении эмоционального поля, которое им в противном случае пришлось бы разделить с пребывающей в теории Гермионой. И однако она вовсе не относилась к тем немногим в наше время особам женского пола, интересы которых замыкаются в семейно-чувственном кругу. Сообщим читателю, что через полтора или два года после расставания с Артемом – смотря, что брать за точку отсчета, начало этого расставания или его конец, Елена успела даже защитить кандидатскую диссертацию, в основном, правда, под влиянием Аси, которая, обнаружив неожиданно своего пришельца-доктора наук в лице старшего научного сотрудника лаборатории, куда явилась с невинным намерением освоить некую электрофизиологическую методику, и безотлагательно (поскольку лет ей, естественно, было не меньше, чем Елене, и надо было не откладывать, а наверстывать) обзаведясь маленькой дочкой, продолжала тем не менее считать научные занятия столь же необходимыми, как готовку или уборку. Елена, напротив, полагала, что в медицине главное это лечить больных, а обобщать результаты дело скучное и бесполезное. Но Ася (не отрицая Елениных выводов относительно скуки и малой пользы для общества) не отставала, она колола и колола Еленино самолюбие, стимулируя его точно так же, как сама Елена иглоукалыванием тонизировала