Нет, он больше не мог.

После Молде.

Дальше он не пойдет.

У него другие проекты.

Много проектов.

Он же как-никак Курт Ванг.

Нина с португальцем пробрались на кухню, опять рука об руку, и она, хихикая, прижималась губами к его щеке. Курт посмотрел на себя в зеркало в коридоре, покачал головой и завязал на шее шарф. Чертова подготовка. На улице вечер, прохладно, но он не выдерживал этого запаха. Жженый героин на фольге. Нет, твою мать, его в первый раз чуть не вырвало, когда португалец поднес зажигалку к коричневому комочку в фольге.

Твою мать.

Курт прикурил сигарету и ощутил, что на этот раз он действительно решился. Он больше не хочет это терпеть. Ни за что. Ну его, этот голос. И влюбленность тоже. Это пройдет, разве нет? Ведь уже пять лет. Должно же скоро пройти? Закончить эту репетицию, и он позвонит Мюлле. И они возродят трио. Если он возьмет трубку, конечно. Четыре месяца ни слова. И его можно понять, естественно.

Нина. Нина. Нина.

Мюлле выскочил из комнаты с пеной у рта.

Черт, как холодно. И темно. Разве весна не должна уже наступить? Курт Ванг натянул рукава свитера на пальцы и бросил сигарету на асфальт, как вдруг перед ним возник человек.

– Извините, вы… Курт Ванг?

Перед ним стоял молодой мужчина его возраста, с лицом, спрятанным под большим капюшоном парки.

– Да? – отозвался Курт и достал пачку сигарет из куртки, чтобы зажечь еще одну.

Откуда этот парень знает его имя?

Фанат?

Он улыбнулся, почувствовал, что это немного греет, хоть он давно уже решил, что ему дела нет до таких вещей.

Музыка прежде всего.

– Где ваш саксофон? – спросил мужчина и с любопытством выглянул из-под капюшона.

– Что вы имеете в виду? – улыбнулся Курт.

Очевидно, фанат. Курту, конечно же, не следовало обращать на такое внимание, но он заметил, как ему стало приятно. Его узнают на улице. Значит, все-таки кое-что он делал правильно. Нет, черт побери, он решился, он это чувствовал.

С него хватит.

– Он наверху, в репетиционной комнате, – сказал Курт, все еще улыбаясь. – Я не знаю, вы что, хотите автограф? Извините, но я сейчас немного занят, так что если…

– Все нормально. У меня есть то, что нам нужно, – сказали глаза из-под капюшона.

– В смысле?..

Дальше он не договорил.

Курт вдруг почувствовал что-то мокрое на лице.

– Не воспринимайте это на свой счет, – донесся издалека голос, который всего несколько секунд назад был рядом.

Но что за чертовщина?..

Курт ясно увидел свою сигарету, но она была уже не в его руке.

У нее появились крылья, и она летела на четвертый этаж. Все еще дымясь, она постучалась в окно и попала в кухню, где смешалась с фольгой и стала трубочкой из оригами, похожей на колибри, сидящую на дереве, полном меда и наждачной бумаги, а затем она запела во весь голос.

Губами, говорящими по-португальски.

Мунк проснулся от телефонного звонка и не сразу понял, где находится. На мгновение ему показалось, что он снова в своем бывшем доме в Реа, но быстро понял, что это был сон. Он уснул в одежде дома на диване. Засиделся в офисе, и у него просто не осталось сил добраться до кровати. Часы на кухонной стене показывали пятнадцать минут восьмого. Значит, сколько часов он проспал? Три? Телефон замолчал и тут же зазвонил снова. На дисплее – Анетте Голи. Мунк сел, все еще в полусне, и нажал на зеленую кнопку.

– Проснулся?

– С трудом, – покашлял Мунк.

Он потянулся за пачкой сигарет на столе, но вспомнил, что пообещал самому себе.

Постараться не курить до завтрака.

Идею бросить курить он давно похоронил, но можно хотя бы немного ограничить себя.

– Я говорила с Вольфгангом Риттером. Он может принять вас сегодня, чем раньше, тем лучше.

Голос Анетте звучал так, словно она давно на ногах.

– Ок, – кивнул Мунк, протирая заспанные глаза.

– Я звонила Мии, она готова. Кстати, Миккельсон дал ответ.

– И что же?

– Нам дадут столько людей, сколько нужно. Удивительно, но он горячо откликнулся и готов нам дать все что угодно.

– Супер, – сказал Мунк, начав немного просыпаться. – Дай Карри людей, сколько ему нужно, чтобы прочесать ее дом. Пусть стучат во все двери. Я знаю, что от Крипоса ходили туда, но хочу, чтобы мы сами опросили всех еще раз, ладно?

– Будет сделано. И да, Лиллиан Лунд хочет поговорить с тобой, позвони ей.

– Хорошо. Ты в офисе?

– Да. Не была дома сегодня.

– Буду на месте позже, – сказал Мунк и положил трубку.

Полноватый следователь поднял руки вверх и потянулся. Диван оказался слишком жестким. У Мунка задеревенело все тело. Да он и не очень-то натренирован для такого. Надо было все же добраться до кровати, а это типичная ошибка новичка. Новое дело, работаешь сутками, забываешь поспать, забываешь поесть, и ему стоило бы не забывать, что такие дела редко бывают спринтом, в основном, это марафон.

Он сходил в душ и едва успел надеть чистую одежду, как телефон снова зазвонил. Мунк удивился, увидев, кто звонит.

Мириам?

Он как отец автоматически заволновался. Тот жалкий темный страх где-то внутри, который будто бы не хотел исчезнуть насовсем.

Так рано?

Что-то случилось?

– Привет, Мириам, – улыбнулся Мунк. – Уже встала? Как дела?

Он терпеливо ждал ответа. Знал, что ей нужно время, чтобы подобрать нужные слова, чтобы правильно все произнести.

– В…все нормально, папа. А… а у тебя?

– У меня отлично, – сказал Мунк, все же потянувшись за сигаретой: ему нужно было за что-то ухватиться.

Он так ею гордился, и было больно слышать ее такой. Она так мужественно боролась с последствиями травм. Как же это на нее похоже, упрямая девочка, и, конечно, не подавала вида, как тяжело ей это дается. И, кроме того, было так приятно слышать, как она снова обращается к нему «папа». После стольких лет размолвки, в течение которых она почти не разговаривала с ним. Когда их взглядам изредка доводилось встретиться, ее глаза излучали ненависть. Все было настолько ужасно, что она уже практически решила запретить ему видеться с внучкой. Но теперь это время позади. Слава богу и хвала. Для него не могло быть большего счастья. Но слышать, как ей приходится бороться? Ему пришлось взять себя в руки.