– Гляди-ка, бледный… Тот самый… Вылез… – Дальше последовало жаргонное восклицание, с переводом которого Фрэнк не справился.

– Хм… вылез, значит, – вторил им задумчивый голос позади.

Позабыв про обалдевших уборщиков, Фрэнк принялся медленно оборачиваться, покачиваясь, как бухой столетний старец.

Привалившись к дверному косяку, печально знакомый мужик с протезом вместо руки, как и прежде, гонял соломинку между золотыми зубами и пристально вглядывался в юношу. Наверное, прикидывал, не свихнулся ли Фрэнк, и, похоже, с выводом не определился.

– Ладно. Иди за мной. Ну или ползи, если не можешь идти.

Сарказм Фрэнк пропустил мимо ушей и поковылял следом. Благо по пустому коридору мимо узких комнат с идеально заправленными койками они шли недолго. Жуткий воленстирец завел его в тесную каморку с единственной кроватью.

– До прибытия генерала будешь находиться здесь. В шкафу есть одежда, должна сгодиться. Тебе запрещено покидать корпус с шести утра до пяти вечера и с семи вечера до пяти утра.

Ну нельзя и нельзя. Он жив, и его пока не бьют. Уже неплохо.

– Приказы офицеров к исполнению обязательны, либо отправишься обратно в темную камеру. Ясно?

Фрэнк вяло кивнул. Он явно чем-то раздражал черного страшилу, торопившегося по своим важным делам.

– А… где я? – все же рискнул поинтересоваться у бугристой спины.

Мужик нехотя притормозил, взглянул на него как на идиота.

– На базе подготовки Легиона.

– А… что сегодня за день… месяц?

– Вчера началась последняя декада июля.

Почти два месяца… Невероятно! Он просидел в колодце почти два месяца!

– А… – Надоедливые мысли крутились в сознании, но Фрэнк мешкал, сомневался, почему-то никак не решаясь задать столь мучительный вопрос о… сестре.

И упустил такую возможность. Воленстирцу надоело слушать невнятное аканье, и он ушел.

Посидев немного, поднакопив силенок, Фрэнк встал, стянул с себя лохмотья, швырнул их в мусорное ведро и осторожно повернул к себе крошечное зеркальце, закрепленное на откидной панели шкафа. Конечно, он давно был в курсе, что больше не жирдяй, а под обвисшей кожей даже проступали кости, но… смотреть на свое отражение и видеть незнакомца – это невероятно мощное переживание. У него даже дыхание сперло. Там, в зеркале, кто-то другой – лохматый, с болтавшимися за плечами влажными сосульками волосами, с худой рожей, маниакальным взглядом и щелями на месте выбитых сбоку зубов. Прежнего Фрэнка нигде не было. Но оно и к лучшему.

– Лицом к стене, руки расставить! – внезапно рявкнул возникший в проеме тип в черной форме.

Фрэнк аж подпрыгнул. Кажется, это и был офицер, точнее, два офицера, за первым громилой маячил второй. Парень неуверенно подошел к стене, поставил на нее ладони. Неужели все-таки побьют?!

Секунду спустя ему на спину прыснули из баллончика шипучей, вонючей, нестерпимо болючей дрянью. Фрэнк завопил во всю глотку, дернулся и тут же оказался грубо прижат к стене за шею, обездвижен. Даже в колодце ему не было так больно, хребет горел огнем, перед глазами сверкали искры. Закончив с колючей кислотой, офицер приклеил поверх ран пластыри, и только после этого Фрэнка отпустили, он свалился на пол, ощущая, как боль потихоньку отступает и спину приятно стягивает прохладой.

– Пей. – Человек в форме протянул бутылку с мутной бурдой.

Ни пить, ни есть не хотелось, Фрэнк вообще сомневался, что в него что-то влезет, зато эти двое были уверены, и их издевательские улыбочки свидетельствовали о желании затолкать гадкую дрянь ему в рот, если он заартачится. Поэтому Фрэнк тягучие «сопли» все же проглотил, после чего довольные легионеры удалились.

К счастью, его не вырвало. Отыскав в шкафу майку и напялив ее, он шагнул к окну поглядеть, что за странный нарастающий топот доносится с улицы. Из-за дальнего ангара на площадку вывернула вереница курсантов, ровесников Фрэнки, все голые по пояс, черные и издали похожие друг на друга до безликости. Они резво бежали под окрики сопровождавших их офицеров, но, судя по всему, тренировка уже подходила к концу. Орава построилась вдоль разметки, хором гаркнула что-то, а затем уже толпой наперегонки помчалась в направлении жилого корпуса.

Тишину взорвали крики, курсанты влетели в помещение, словно стадо бизонов. Кто-то рванул в душ, кто-то что-то орал, скрипели пружины матрасов, ящики тумбочек хлопали. Один молодой воленстирец пронесся мимо закутка Фрэнка и… остановился, застыл, затем попятился, вылупив на нового соседа глаза, и громко выкрикнул:

– Парни! Бледный генерала! Тот самый! Зде-э-эсь!!!

Бух-бух-бух! – загромыхали ботинки, и проем заслонили не менее дюжины любопытных физиономий. Фрэнк напрягся, ощутил себя восставшим мертвецом или диковинным зверьком. Какого демона у них двери не предусмотрены?! А что, если…

И тут вся это ватага… набросилась на него.

С вопросами. Как он выбрался, как прожил так долго и не свихнулся, как… как… Кто-то подходил поздравить, одобрительно похлопать по плечу. Со всех сторон летели фразы: «Молодец, парень», «Не ожидал», «Есть потенциал», «Никто не выбирался из колодца спустя столько дней», «Таха из-за тебя проспорил много денег», «Да, бледные иногда удивляют»…

Фрэнк оторопел. Они не смеялись над ним, эти крутые парни, они пригласили его прогуляться по базе в пересмену – тот самый интервал между дневными и ночными тренировками, во время которого начальник базы Таха и позволил ему выходить на улицу. Фрэнк отнекивался, но его позвали смотреть легионерские воздушные корабли. Откуда-то все вокруг знали, что обещал ему генерал Бирлек, сам генерал! И за что. Тогда Фрэнк не утерпел и под пристальными взорами дежурных офицеров поковылял в ангар вместе с несколькими особо общительными курсантами. Там он впервые разглядел вблизи эти летающие машины, все разных конструкций, но приличного вида и правильной аэродинамической формы. Он испытал невиданное воодушевление, проводя ладонями по отполированным до зеркального блеска корпусам, и наконец включился в общение с местными. Всю следующую неделю он наведывался сюда, а механик иногда даже позволял полазить по кабинам.

Время шло, а командующий Легионом не появлялся. Спрашивать про него Фрэнк опасался. Зато вскоре офицеры перестали таскать ему «сопли» вместо еды и сопроводили в столовую. Пищу подавали предельно простую – на завтрак каша, на обед и ужин несоленое мясо с овощами. Есть это все так же не хотелось, но легионеры тщательно следили, чтобы курсанты и Фрэнк оставляли тарелки пустыми. Не иначе у здешних командиров здоровенный пунктик на безвкусной жратве, но ничего не поделаешь, приходилось давиться и доедать.

И все же день настал, командующий прибыл. Фрэнк понял это, завидев охренительно крутой аппарат, приземлявшийся на центральной площадке, срочно строившихся курсантов, действующих легионеров, торопившегося навстречу страшилу Таху.

Взволнованный Фрэнк заметался по своему закутку. Чего уж там, он ждал прилета легендарного военачальника, боялся, переживал, но все же ждал, как преступник рокового приговора. И вот его персональный судья здесь. И надо бы выйти, храбро встретить судьбу, но мальчишка трусил, не смел носа наружу высунуть. И вообще ему запрещено было шляться по базе в неурочное время. Но если выйти под козырек казармы…