– Вспомнили свою англичанку? – спросила Ада Борисовна. – Как ее зовут?

– Надежда Степановна. Я учился во второй школе.

– Знаю. Мы пересекались на семинарах. Она жива?

– Понятия не имею. На встречи выпускников ни разу не приходила. – Это прозвучало как попытка оправдаться. Он почувствовал неловкость.

– Несчастная женщина, – покивала Ада Борисовна. – Ее муж попал в аварию, был парализован, пятнадцать лет лежал. Какие встречи… Знаете, Саша, у всех столько проблем со вторыми половинами, с детьми, с родителями, уму непостижимо. Я рада, что одна. Честное слово! У вас есть семья?

– В разводе. Есть сын, ему тринадцать лет. – И предупреждая возможные вопросы, сказал: – Ада Борисовна, вам пора, уже без пятнадцати. Значит, как договорились, вы запираете дверь и уходите на два часа, а я остаюсь.

– Да, да! – заторопилась она, поднимаясь из-за стола. – Иду! Надеюсь, вы его поймаете, Саша.

Ада Борисовна ушла. Шибаев слышал, как захлопнулась входная дверь и проскрежетал ключ, после чего наступила тишина. Он подтащил кресло к стене напротив дивана, откуда его невозможно было заметить, приди кому-нибудь в голову мысль заглянуть в окно, а ему были видны калитка и край крыльца. Он сел, откинулся на спинку и закрыл глаза.

Дальше произошло событие, позорящее честь частных детективов всех времен и народов, – он задремал. Ему даже стал сниться сон про Алика Дрючина, как он сидит во главе большого стола в чалме и в восточном халате, с длинной белой бородой. Губы его шевелятся, он толкает речь. Человек сорок, сидящих за столом, почтительно внимают, трое мальчишек с каверзными физиономиями хихикают – в одном из них Шибаев с удивлением узнает себя. Алик вдруг превращается в деда Шибаева, который царапает вилкой по тарелке, издавая отвратительный звук, и кашляет.

Он проснулся, словно от толчка, прислушался и понял, что в доме кто-то есть. Шибаев вскочил с кресла, метнулся к двери, прижался к стене и замер. Показалось? Он выскользнул из гостиной и застыл в темном коридорчике, прикинув, что звук донесся из спальни. Постоял, привыкая к темноте и прислушиваясь, и неслышно двинулся в сторону спальни, стараясь не наткнуться на барахло у стены – тумбочку, скамеечку, какой-то ящик. Дальше, за дверью в спальню, стоял длинный узкий пенал, на который Шибаев не обратил внимания, так как застыл у полуоткрытой двери, пытаясь вспомнить, была ли дверь закрыта. Из спальни не доносилось ни звука. В ушах тонко и противно звенело от напряжения. Шибаев мысленно сосчитал до трех, пнул дверь ногой и рванулся внутрь. Там было пусто. Спальня тонула в голубоватом сумраке. Слабо светился прямоугольник окна за синей шторой, невразумительные блики лежали на синем атласном покрывале. Он шагнул к шкафу, намереваясь заглянуть внутрь, услышал легкий шелест сзади, но оглянуться не успел. Почувствовал сильный удар по затылку и резкую боль, качнулся и взмахнул руками, пытаясь удержаться на ногах, и тут же наступила темнота…

Он не знал, сколько времени пролежал на полу. Первое, что бросилось в глаза, когда он очнулся, была полоска пыли под кроватью, виднеющаяся из-под покрывала. Он напряг зрение, пытаясь рассмотреть, что там еще, но больше ничего не увидел. Вяло удивился, почему лежит на полу, на животе. Потрогал затылок, зашипел и отдернул руку. Поднес к глазам – крови нет, но во рту вязко и чувствуется ее привкус. Он попытался подняться, упираясь руками в пол, преодолевая головокружение и тошноту. Сел, прислонившись к стене, потрогал зачем-то лицо, пошарил в карманах – мобильный телефон был на месте. На экране высветилось время: без трех двенадцать. Ада Борисовна ушла в одиннадцать, после ее ухода он походил по дому, заглянул в спальню и в кухню, потом уселся в кресло сбоку от окна, откуда было видно калитку и крыльцо. Что потом? Кажется, он задремал. Ему даже приснился сон, что-то про Алика… в чалме? Лажа какая-то. Сколько же он проспал? Пять минут? Десять? Пятнадцать? Он вспомнил, как вдруг проснулся, от… звука? Он услышал слабый шум где-то в глубине дома и… Но при этом пропустил скрежет ключа или отмычки в замочной скважине? Вряд ли… Если бы… тот отпирал входную дверь, он бы услышал! Не мог не услышать. Скрежет он запомнил, громкий такой… Как же тот проник в дом? Если, конечно, он, Шибаев, сам не навернулся о стену… А что? Во сне. Что-то приснилось, он пошел на звук и приложился… нечаянно. Затылком? Не смешно.

Мысли были невнятные, рваные, ни одна не додумывалась до конца. «Вставай», – приказал он себе. Ситуация, конечно, хреновая, расслабился, не поверил англичанке и… попал. Одно хорошо – доказательство проникновения налицо. Он снова потрогал затылок. Налицо на затылке. Болело вроде меньше. Под пальцами отчетливо проступала крупная выпуклость. Дело – дрянь. Не сама шишка, а то, как он лопухнулся. Как последний лопух. Слышишь, Шибаев? Как самый последний лопух. Тебе не засады устраивать, Ши-бон, а в дворники, понял? Да и то могут не взять, прыти маловато. Стареешь, брат. Интересно, чем тот его приложил. Чем-то твердым… камнем? С собой принес? И унес? Опять не смешно.

Цепляясь за стену руками, Шибаев поднялся и внимательно осмотрелся. Чем же его… Черт! В затылке стрельнуло, и он сцепил зубы от боли. На прикроватной тумбочке лампа… Лампой? Вряд ли. Чем-то потяжелей. Да и лампочка цела. Ваза? Скорее большая пиала на трех ножках из черной очень блестящей в серую крапинку пластмассы… Странная фигура. Он осторожно потрогал ее и понял, что она холодна, как лед. Мрамор? Обернув руку носовым платком, он приподнял пиалу и подивился ее тяжести. Рассмотрел мутное пятно на наружной стороне и понял, что, пожалуй, нашел орудие нападения. Тот схватил первый попавшийся предмет, то, что было под рукой, и ударил… сзади. Услышав его шаги – чуткий, гад! – выскочил из спальни и спрятался за узкий пенал, а он, Шибаев, полез в мышеловку, как дурная мышь. В этом чертовом коридорчике темно как в погребе, тем более всякая дрянь под ногами. И уверенность, что тот слепой и глухой и все еще в спальне. Скотина! Спасибо, хоть не убил. А ты, Шибаев, лопух.

Поставив пиалу на место, он побрел в кухню, открутил кран, намочил кухонное полотенце и приложил к затылку, чувствуя, как постепенно возвращается ясность мысли. Придерживая полотенце, он направился в коридор и проверил входную дверь – она была заперта. Что странно: раскрыв себя, тот не стал бы запирать дверь. Как же он проник в дом? Через