— Я ведь не мёртв, да?! Смерть видишь во мне? — всё ещё вглядывался он. Глаза у него тёмные, засасывающие в свою глубину, но живые. — Боишься меня?

— Смерти не вижу, — тихо ответила и покачала я головой, стало некомфортно. — Но сейчас боюсь.

Егор отпустил мои плечи и снова медленно зашагал вперёд.

Глава 20. Помочь или избавиться?

— Ты меня напугать хотел? — я пришла в себя и догнала Егора. — Лишь бы не жалела, да?

Он кивнул.

— А дальше что? — продолжила расспросы я. — Как ты узнал про вестников? Ты их видел?

— Потом понял, что меня видит только Демон, лает. Его брат в Москву забрал, а пёс вернулся к дому, потому что здесь был я. Он чувствует меня. Начал искать ответы, первые, к кому общаются все духи, — это экстрасенсы. Все медиумы просто облеплены неприкаянными душами, те роями вьются вокруг. У кого энергии побольше могут даже достучаться. О вестниках, проклятье самоубийц, мне рассказали другие призраки, объяснили, что нужно искать проводника. Я пытался найти, не смог. Специально спешил к местам смертей, аварий, катастроф, чтобы встретить там вестников, поговорить, хоть что-то выяснить, всё время опаздывал. На самом деле в этом мире полно духов, которые постепенно усыхают до различных существ в зависимости от того, сколько в душе энергии.

— Значит, призраки помогают друг другу? — мне становилось всё интереснее и интереснее.

— Тяжело с ними общаться, — он поморщился. — У каждого своя история, своя судьба, и неприкаянные души со временем становятся сгустком отчаяния. Это чёрная дыра, поглощающая все силы, эмоции, энергию. Я могу прикоснуться к духу, узнать его судьбу, перенять боль, но ничем не смогу помочь. У каждого свой ответ и путь к свободе. Сейчас я избегаю призраков, рядом с ними тратится очень много сил. Нового они мне ничего не откроют. Я предпочитаю общество живых людей, — он чуть покосился в мою сторону, ухмыльнувшись.

Я задумалась о свободе для Егора, хотела помочь ему выбраться.

— Получается, что выпустить вас из этого мира могут только вестники? Но никто из призраков не знает, как их найти или призвать?

— Вестники приходят сами. Просто касаются человека, призрака, дают душе пропуск дальше. Я как-то встретил только-только умершего человека, он ещё не понимал, что произошло, сказал, что перед смертью к нему подошла девушка и просто коснулась плеча, слегка толкнула, и он почувствовал зов внутри, будто ему куда-то нужно, а через несколько минут у него отказало сердце. Побродил немного по этому миру и ушёл по своей дороге на зов. Я был рядом, всё ждал, что его кто-то заберёт, проведёт, но он просто растворился.

— Может, у каждого свой личный вестник, видимый только ему? — рассуждала я. — Получается, для живого человека встреча с ним приведёт к смерти?

— Скорее всего, так и есть, — передёрнул плечами Егор. — Для меня смерть — относительное понятие, слишком размытое.

— А ты не пробовал найти выживших в той аварии? Вдруг кто ещё остался в этом мире призраком.

— Кто выжил — живут, мёртвых я не искал.

— Нужно где-то раздобыть список пострадавших и погибших, — задумалась я, — вдруг с кем-то случилось что-то похожее.

— Два года почти прошло. Что тебе это даст? — Егор задумался.

— Нужно же с чего-то начинать, я помогу тебе разыскать мёртвых.

К нам как раз подбежал Дружок, и мы развернулись к дому. Егор в этот раз был более сговорчив, рассказывал истории неприкаянных душ из тех, с кем ему доводилось встречаться, и приводил их теории. Я поняла, что существование призраков сводится к поиску ответов и выхода. А что если ответы есть не всегда? Но система ведь существует. Вестники, зов, переход. Могут ли в потустороннем мире произойти сбои, ошибки, или всё неслучайно?

Мне нужно было найти список пострадавших и погибших, желательно с адресами и телефонами родственников. Я знала, к кому могу обратиться за этой информацией. У меня есть друг, он работает в МЧС в Москве, но звонить ему не хотелось, потому что мы когда-то встречались. Встречались ещё в школе, потом разошлись, через несколько лет он переехал в Москву, мы попробовали сойтись ещё раз, но вскоре я ушла. Позвонить спустя полтора года после расставания, чтобы попросить об одолжении, было нелегко. Червь вины подгрызал изнутри, хоть мы и остались друзьями.

Я открыла список контактов и смотрела на его номер, Сеня. Что я ему скажу? Было стыдно. Он пишет поздравления на каждый день рождения, а вот я про его праздники забываю.

Егор пришёл из кухни с чаем, уселся рядом, заглянул в телефон, я не успела свернуть список контактов, и он заметил:

— О, хоть здесь есть мужские имена. Что не звонишь? Боишься отказа?

— Отстань, — я заблокировала телефон, рассердилась. — Ты и так уже по уши влез в мою жизнь, прояви хоть капельку такта и человечности. Хоть раз!

Не буду я звонить Сене и Егору помогать не буду, пусть делает что хочет. Надоел. Пугает, издевается, оскорбляет — никакой жизни. Я не говорила этого вслух, но знала, что Егор слышит мои мысли, чувствует эмоции. Взяла ноутбук и ушла на кухню, лучше займусь работой.

На столе стояла моя кружка с налитым в неё кофе — Егор сделал для меня. Я не понимала его, то он дразнится и ведёт себя как ребёнок, то серьёзен, то нагл и бестактен, а сейчас кофе сделал, после того как минуту назад бесцеремонно влез в душу.

— Кать, мне проще, когда ты меня ненавидишь, — подал он голос сзади. — Не знал, что тебя это так заденет. Прости.

Я вздрогнула, обернулась.

— Ты для меня как на ладони: твоя жизнь, твои мысли обо мне. Я правда ценю всё, что ты для меня делаешь, живу у тебя взаймы, питаюсь твоей едой, согреваюсь твоими мыслями, — Егор был серьёзен.

— Мы могли бы ладить, — насупилась я. — Если бы ты вёл себя нормально.

— Катя, я бы хотел подружиться, но… — Егор вздохнул, отвёл взгляд. — Я для тебя как домашний питомец, о котором нужно заботиться. Ведь я завишу от тебя. Мне это не нравится, но, если уж я стал паразитом, изменить этого не могу, зато могу уберечь тебя.

— Уберечь меня?! — удивилась я и скрестила руки на груди. — От чего? От хорошего настроения?

— А ты не думала, почему мама запрещала тебе заводить хомячка в детстве? — прищурился Егор и склонил голову набок. — Дети же должны на своём опыте узнать, что такое смерть. А мама берегла твою хрупкую психику. Умер бы питомец, и ты