— Может, поревела бы, и всё. Не сахарная, не растаяла бы, — всё ещё хмурилась я.

— А представь, что твой питомец — это мотылёк. Однодневка, который не знает, когда умрёт, и ты не знаешь, — Егор смотрел прямо в глаза, и до меня стало доходить, что он хочет мне сказать.

— Ты думаешь, я не переживу, если ты… — у меня язык не повернулся сказать «умрёшь», — … уйдёшь навсегда? Так ты хочешь меня уберечь от плохого, как мама? — я закатила глаза, вот это не люблю больше всего — когда кто-то что-то решает за меня, сразу хочется взбрыкнуть, сбросить оковы опеки, сделать наперекор.

— Думаю, привязанность ко мне подкосила бы тебя надолго. Катя, я слышу всё, что ты обо мне думаешь. Можешь говорить всё что угодно, убеждать, обманывать, но я вижу, что творится у тебя в душе. Обида для тебя как грязь, ты отряхнулась и забыла, а вот от жалости в душе остаются рубцы. Если сделал больно, прости за вторжение. Злись на меня, можешь ненавидеть, мечтай избавиться, так будет лучше. Поверь.

Глава 21. Несносный

Я сердилась на Егора вдвойне, сначала он просто бесцеремонно вторгался в мою жизнь, а теперь ещё и говорит, что чувствовать, думать и делать. Это я не любила больше всего. И вправду лучше поскорее от него избавиться.

Егор молчал, он же слышал мои мысли и негодование, потом улыбнулся:

— Так-то лучше, — и ушёл из кухни.

Я открыла ноутбук и принялась искать информацию о той аварии в январе: девять погибших, пятнадцать раненых, а от автобуса остался смятый каркас. Фотографии выглядели ужасающе, а читать подробности было ещё страшней. Списка пострадавших, как ни искала, не нашла. Вновь взяла в руки телефон и, пока не передумала, набрала Сене.

Он ответил быстро, ни голос, ни интонация за полтора года не изменились, а вот я ничего просить у него не привыкла и не знала, с чего начать. Спросила, как поживает.

— Катюш, у тебя всё нормально? — в его голосе проскользнули подозрительность и волнение.

Ещё бы, полтора года молчала, а тут вдруг позвонила узнать, как дела.

— Сеня, мне нужно твоя помощь, — наконец выдавила я.

И рассказала об аварии, пришлось врать, что хочу найти погибшего родственника для подруги. Сеня сразу же сказал, что сам найдёт, пришлось убеждать, что список пострадавших — это уже неоценимая помощь.

— Хорошо, я всё сделаю, — пообещал Сеня. — Кать, ты в Москве сейчас, может, увиделись бы? Заодно инфу бы тебе отдал.

— Не, Сень, я переехала, живу сейчас на окраине Твери. Если сможешь, пришли на почту. И… спасибо тебе.

Чувствовала себя неловко. Сеня обязательно поможет, и я теперь буду у него в долгу.

— Так-так, на горизонте у обольстительницы Кати появился мужчина? — абсолютно невозмутимый, с самодовольной улыбкой вернулся в кухню Егор, когда я положила трубку.

Не нужно было говорить вслух, как он меня сейчас бесил.

— Не лезь в мою жизнь! — отчеканила я. — Я же у тебя не спрашивала про твоих девушек на фото.

— Девушек?! Она там вроде одна, несостоявшаяся жена, — равнодушно ответил Егор.

— Мне всё равно, мне неинтересно, — я блефовала, на самом деле было жутко любопытно, и Егор сразу это уловил, лукаво улыбнулся.

Я зарычала, от него невозможно ничего утаить, нельзя было даже наврать. Это раздражало.

— Всё ясно как день, ты умер, и вы не успели пожениться, — продолжила я, чтобы не выглядеть глупо.

— Мы бы не поженились, даже если бы я не умер, — Егор сел напротив. Спокойный, проницательный. Заинтриговал.

Теперь мне стало ещё интереснее, что же произошло, но спрашивать я не стала из принципа. «Вампирюга!» — сверлила Егора прищуренным взглядом, но от этого он лишь улыбался.

— Тебе когда-нибудь надоест надо мной издеваться?

— Что я такого сказал? — удивился Егор. — Зашёл поговорить, а ты рычишь.

— Потому что ты меня раздражаешь!

— У тебя опять месячные? — усмехнулся Егор, он еле сдерживал смех. — Как-то быстро.

— Ты умрёшь мучительной смертью, — перевела я дух.

— Кать, не будь букой. Хочешь кофе? Если честно, я проголодался, — сделал невинное лицо Егор. — Ты ужинать планируешь?

— Ходи голодный, — буркнула я и ушла в гостиную.

Егор загремел на кухне, что-то варил, жарил. Пахло вкусно, живот заурчал от голода, и вскоре Егор появился в гостиной. Напялил на голову нелепый поварской колпак, где он только его нашёл?

— О ворчливейшая из Екатерин, разрешите пригласить вас на ужин, дабы заручиться вашей благосклонностью, — высокопарно проговорил и поклонился.

Спокойно на это представление я смотреть не смогла, не сдержалась и улыбнулась, стало любопытно, что он там приготовил.

— Ты несносный! — покачала я головой, но всё-таки пошла на кухню.

Егор приготовил макароны с обжаренной тушёнкой. Никогда не ела такого блюда, но пахло аппетитно, хотя выглядело и не так притягательно.

— Макароны по-флотски, — с гордостью объявил Егор.

— Ничего себе, а ты делаешь успехи, — похвалила его я.

Но специально подождала, пока Егор начнёт есть, чтобы он опять не подсунул мне чего «вкусненького». На вкус вышло более чем съедобно, тем более что я успела проголодаться и поужинала с большим удовольствием.

— Спасибо, получилось вкусно, — поблагодарила я.

— О отходчивейшая из Екатерин, рад получить вашу благосклонность, — усмехнулся он.

— В хозяйстве сгодишься, — улыбнулась я. — Заслужил помилование.

Егор захохотал и добавил:

— Значит, сегодня твой черёд делать нам чай, — быстро же он сбросил с меня корону.

Глава 22. Бывшие

Чай мы пили в гостиной. Я кивнула на картину с водопадом:

— Почему ты никому не говорил, что рисуешь?

— А зачем? — пожал плечами Егор. — Я ведь не художник, это было скорее хобби.

— Но у тебя красивые картины. Особенно та, что в спальне.

— Спасибо, — чуть улыбнулся Егор. — Это Сашка.

— Какой Сашка? Ты дал рыбе имя? — не понимала я.

— Сашка — это девушка, — усмехнулся он. — Моя бывшая девушка, что на фотке.

— Ты вместо своей девушки нарисовал рыбу?! — я озадачилась. — Теперь понятно почему ты от всех скрывал своё увлечение.

— Так образ лёг, — невозмутимо продолжил Егор. — Было в ней что-то ускользающее, чего я никак не мог уловить. Так и уплыла моя рыбка.

— Да, есть в той картине какая-то загадка. Не хотела бы я, чтобы ты меня нарисовал, а то нарисуешь какого-нибудь жука-навозника и скажешь: «Я художник, я так вижу».

Егор неприятно ухмыльнулся, даже если он видел во мне и не жука-навозника, то явно кого-то непрезентабельного.

— Говори уже! — не выдержала я его коварной улыбки.

Егор прищурил один глаз, вытянул руку, большим пальцем делая замер, как обычно выверяют