на Дикий Запад, в столицы, в академии, к чертям собачьим, ради Господа Бога, уже хоть куда-нибудь!

Но судьба распорядилась по-своему. На Козина действительно пришли бумаги о присвоении очередного звания. А через два месяца, в несчастном мартовском бою на льду Уссури, выбираясь из подбитого китайцами Т-62, Аристарх Леонидов получил пулю в сердце. Совершенно секретный танк оказался в нескольких десятках метров от ликовавших китайцев. Хуже всего было то, что сразу после боя подполковник Козин исчез из расположения части и появился лишь под утро. Со всей сладострастной мстительностью соответствующее донесение было тут же направлено куда надо.

В наши дни ещё остались отставники, помнившие, как горделиво и, конечно же, совершенно тайно шептались в армии о сокрушительных последствиях первого применения реактивных «Градов» по китайским позициям. Мало кто, лишь на какой-нибудь умопомрачительной пьянке, может сболтнуть, что на тот момент секретные установки залпового огня нанесли удары на двадцать километров вглубь китайской территории лишь в результате бунта командиров армейских частей. Наслушавшись по закрытым частотам приказов, криков, хрипов и матерных проклятий израненных пограничников, державших десятком изрешечённых БТРов полноценное вторжение регулярных полков китайской армии, армейские комдивы со стыда и позора готовы были срывать погоны. Ну и… «До Бога высоко, до царя далеко». Армейцы наплевали на трусливо молчавшую Москву и «жахнули». По-русски, от души, со всем тщательным остервенением, да так, что даже ночью на китайской стороне виднелись обширные пожары и доносились мощные взрывы горевших складов.

Но совершенно никто не знал, что случилось после того, как в Москву доложили, что китайцам удалось снять с подбитого танка совершенно секретные приборы горизонтальной и вертикальной стабилизации ствола. Москва визжала, отцы-командиры в душе посылали генштабистов куда подальше и как-то оправдывались. В конце концов по танку ударили тяжёлыми минометами, разбили лёд и утопили в Уссури.

С глаз долой – из сердца вон, дело сделано – концы в воду и так далее.

Через три дня на позиции даманской мясорубки опять прилетел Николай Степанович, вынул душу из всех невиновных и непричастных, после чего, ко всеобщему изумлению, тихо и печально приказал Козину сопровождать. Знавшие крутой характер «Деда», огнём, мечом и лисьей хитростью усмирившего Западную Украину, побелевшие свидетели ожидали чего угодно. Думали, что лично пристрелит дезертира. Или прикажет застрелиться.

Захаров вместе с Козиным исползал закопчённые снежные берега Даманского, осмотрел место боя, потом забрался в гущу несгоревших камышей и зашипел, как голодный камышовый кот:

– Товарищ подполковник, я понимаю – бой. Я понимаю. Понимаю всё. Но на каком основании ты, мальчишка… Молчать, Козицын! – взревел генерал-полковник, багровея и опять переходя на шёпот. – На каком основании ты, щенок, одиннадцать километров гнался за китайцами по их территории?! Тебе что было приказано? Служить и носу не показывать!! А ты?! Ты с ума сошёл?! Как – «откуда знаю»?!! У меня везде уши! Даже там, – генерал-полковник махнул рукой в сторону молчавшего китайского берега. – Даже там – глаза и уши. Ма-алчать! Да ляд с ней, с железякой! Левши ещё придумают! Ты понимаешь, что там сейчас маоисты поют? Зачем ты расхерачил штаб полка?!! Ты знаешь, что после твоих художеств они расстреляли роту охраны за трусость?!

– Николай Степанович, товарищ генерал-полковник, – Санечка Козицын, «подполковник Козин», лежал рядом с Захаровым и был бледнее серого снега. – Я не мог допустить, чтобы они вот так, внаглую… Поймите же!

– Так… Подполковник Козицын, приказ. Младшим лейтенантом. На самую глухую заставу. Пойдёшь как дезертир и трус. Повтори приказ!

– Есть – младшим лейтенантом. Есть – на глухую заставу, – просипел Санечка.

Захаров минуту изучал мертвенное лицо полуседого мальчишки:

– Ну?

Александр Ростиславович помолчал, потом, словно падая в могилу, одними губами молвил:

– Есть – как дезертир и трус.

– Так надо, Саша. Жди ровно один год… Я тебя позову. У меня есть на тебя планы, сынок.

Вот так «самый старший младший лейтенант» Санечка Козин стал заместителем командира заставы «Дежнёво». Служил бывший подполковник ровно, вёл себя бесцветно, сдружился и с кадровыми офицерами, и с «пиджаками». Пил в меру, то есть не падал. Как говорится, «тянул лямку». Единственное, чем он изумлял штабных проверяющих, – так это идеальным порядком в собачьих вольерах, где кобели носили странные клички Филипп, Хуан, Карлос, почему-то Джонни и Бобби, а любимая сука заставы называлась вообще по-оперному – Норма Джин.

Разъяснение второе. «Белоцерковники»

С этим странным словом всё и просто, и сложно.

Старик, ты же прекрасно понимаешь, что ни тайных сект, ни просто (или сложно) верующих в элитных войсках КГБ СССР быть не могло. Разве что тайно или по любви… Но это отдельная история, возможная только в краю казаков, староверов, правоверных иудеев, каторжников и пограничников – я потом расскажу, только напомни мне.

Так вот, «белоцерковниками» в Манёвренной группе называли довольно странное племя офицеров, переведённых из Белой Церкви на самый Дальний Восток служить верой и правдой Партии и Социалистическому Отечеству. На этом вся простота заканчивается.

В начале повествования я уже говорил о душевных и телесных страданиях «особняка» Лелюшенко и о кругах семейного ада, которые прошёл милейший Олег Несторович. Ровно те же семейные бури и страсти разыгрались ещё в одиннадцати семействах – Ковпаков, Загребельных, Тимощуков, Семёновых, Тер-Погосянов – всех уже не помню.

Если бы офицеров перевели сюда в лейтенантском юном возрасте, вряд ли их прелестные половины хотя бы слово сказали – «с милым рай и в шалаше, если милый – атташе». Все девчонки знают, что нет ничего ярче звёздочек на погонах и сияющих глаз влюблённого лейтенанта. Но ничто так не разрушает форпосты мужского характера, как осадные тараны разъярённой сорокадвухлетней майорши, за три года до мужниной подполковничьей пенсии вынужденной решать уйму проблем – срываться с места, ехать чёрт знает куда, непонятно почему, а ещё дети – опять менять школу, поступать в институты, больная мама, выпивающий отец опять спрятался на даче. Есть от чего схватиться за сердце и вцепиться в мужа.

Шутки шутками, но прибывшие в Манёвренную группу капитаны и майоры лютыми волками смотрели на болотистые равнины и сопки Биробиджана.

Вроде бы их и не так много было – «белоцерковников». Хотя. Если посчитать – помпотех, его зам, связист, «особняк», кинолог, зам по оружейке, ещё несколько мужиков – ого, получалось не меньше четверти. Достаточно, чтобы замбой Гурьев и особенно подполковник Чернышёв не были в восторге. Одна надежда была, что, если что… Вернее, если не дай бог что… Что вот тогда мужики снова станут майорами.

Но всё равно душа была не на месте.

А тут ещё понагнали гражданских двухгодичников – «пиджак»-лейтенантов.