Так ведь, ребята? (Мыш ещё раз согласно уронил голову, кое-как поднял её, уронил ещё раз, потом всё-таки подпёр щеку кулаком и принялся разглядывать ноги какой-то девушки за соседним столиком, не обращая внимания на её зверевшего спутника.) Ну… Так вот, лейтенант. Ты эти все свои – наши – наши, извини, конечно, наши слова – говоришь очень правильно. Только вот есть одна такая штука.

– Какая? – взволнованный голос Юли разморозил паузу в затянувшихся льдом глазах младшего подполковника.

– Какая? – Санечка словно впервые увидел Юлю, посмотрел на неё глазами разбуженного ребёнка. – Ах ты, девочка… Извини, лейтенант, – он как бы между прочим бросил словесный медяк подслушивавшему Серову. – Понимаете, Юля, штука эта простая. Смерть. Не потенциальная. Не обещанная, обусловленная, спрятанная в будущем действии. – так, лейтенант, ты говоришь? Нет, а самая простая и ощутимая. Которая некрасивая и очень плохо пахнет. Что, старик, думаешь, мы тогда просто так спьяну рванули к нашим приятелям-хунвейбинам?

– Нет, – Алёшка выпрямился, сжал губы и смотрел на Козина как-то очень тёмно.

Зося подняла голову с плеча мужа.

– Ребята, – она осторожно погладила нагретое дрожавшее плечо. – Ребята, какие же вы хорошие.

Вдруг одна из соседок, весь вечер грациозно-приглашающе струившая фигуру, не выдержала и подошла к пограничникам, безошибочно угадав военных в штатском. Киношным жестом провинциальной сердцеедки она держала сигаретку двумя пальцами.

– Господа офицеры, – слащаво промяукала она, подчеркнуто не замечая Юлю и Зосю. И медленно, мягко наклонилась к широкоплечему, смуглому Очеретне. – Угостите даму огоньком, защитник Родины.

Очеретня слегка вздрогнул, как породистый конь, почуявший волю, мгновенно «срисовал» вопрошавшую, взял со стола коробок, зажёг спичку и ответил не менее утончённо:

– Сударыня, я буду счастлив. (Сударыня закурила сигаретку и заструилась ещё более томно, снова обдав Васю душистой волной разогрето-томящегося женского тепла. Вася, неделю назад проводивший беременную жену на Дикий Запад, очень понял простого римского парня Муция Сцеволу.) Буду крайне вам признателен, красавица, если вы окажете любезность и снова присоединитесь к вашим спутницам, явно успевшим по вам соскучиться.

– Чё? – сердцеедка сбилась с темпа, не ожидая таких изысканных словесных кружев. – Чево?

– Девушка, – столично-морозный взгляд Зоси скользнул по наглому декольте нахалки. – Наш друг вежливо просит вас покинуть нашу компанию.

– А-а-а. Да и пожалуйста! – дама перестала извиваться, фыркнула и строевым аллюром прошествовала обратно, плюхнулась на ойкнувший стул и что-то стала горячо рассказывать подружкам.

Те возмущённо зашипели, оценивающе разглядывая Зосю и Юлю.

– Коза, – несмело проговорила Юля.

Ей очень захотелось… Ну, как это сказать-то, если она даже думать боялась – боялась узнать о себе больше, чем судьбой предначертано? Любая женщина отлично чувствует момент, когда рядом с ней оказывается её Мужчина. Тот, за которым пойдёт она на край света. Сталь на висках и в глазах разжалованного самого молодого подполковника заставляла её впервые в жизни кусать губы, сжимать бёдра и слушать, как тикают часы на его чрезвычайно загорелой руке. Наклониться и поцеловать эту руку…

Но младший лейтенант Санечка Козин не услышал и не заметил ничего. Он спокойно дождался, пока местная гурия усядется за свой столик, и небрежно бросил слова, словно с козырной зашёл:

– Нет? Так что же смерть? Где твоя потенциальная, деятельная любовь? В чём она? В движении к смерти? Так, лейтенант?!

– Так, подполковник, – Алёшка сходу поднял ставки. – Иногда приходится умирать, когда больше всего любишь. Мне тебе это объяснить? Или сам поймёшь? Думаешь, один ты знаешь про смерть и любовь, подполковник Саша?!

– Погоди, лейтенант. По-твоему, получается, что любая верность предполагает смерть? Что же, смерть есть доказательство верности? Гарантия?

Окончательное свидетельство? Получается, что порядочные вымрут, а приспособленцы останутся.

– Не передёргивай, подполковник. Что ты занимаешься софистикой? Крайние условия ставишь. Смерть – это слишком легко. Обычное и простое крайнее условие, как в высшей математике. До смерти ещё дожить надо. Понимаешь? Жизнь посложнее смерти будет. Выжить и дожить – понимаешь?

– Лейтенант!

– Подполковник!

– Всё задачки решаешь? А такую решишь? Решишься? – Козин с лёгкостью карманника положил перед Алёшкой «макара». – Видишь, как близко? Ну? Девять миллиметров и семь радуг за плечом. Так, лейтенант? Вот тебе граничное условие, так? Ты, Филиппов, можешь всю жизнь жить, выживать, приспосабливаться, а я выживать не хочу. Вот оно – граничное условие, вот она, верность! Нет! Погоди, Володька! – он резко сбросил руку очнувшегося Крупнокалиберного Мыша. – Что не так?! Да что ты меня за руку хватаешь?! Отставить, лейтенант!

– Саша! Алёшка! Вася, да держи его, видишь, он не в себе!

Алёшка протянул руку, взял пистолет, взвесил в руке, выщелкнул магазин и положил на стол.

– Возьми ствол, подполковник. Завтра верну магазин.

– Вернёшь? Ты вернёшь. Ты обеспечишь. Ты всё можешь достать, вернуть и обеспечить. Так? «Кусками» командовать – дело такое.

– Подполковник!

– Лейтенант!

– Ребята! Эй, ребята! Бросьте! – преферансист Вася сразу просёк, чем может закончиться разговор. – Прекращайте! Полночь! – он увидел кривые улыбки и прищуренные глаза Филиппова и Козина и быстро произнёс: – Тост! Товарищ подполковник! Тост за именинницу!

Младший лейтенант, разжалованный подполковник Санечка Козин ещё две секунды смотрел в серо-синие глаза Алёшки, потом резко-одномоментно обмяк, вспотел, заморгал, задышал часто. Огляделся, увидел напружинившихся друзей, предусмотрительно опустевшие столики рядом, Леонида Францевича, стоявшего у входа в зал ресторана, лабухов, вцепившихся в инструменты, и очень по-детски заулыбался:

– Ребята!.. Ребята мои дорогие… Вы это…

Зося откинулась на спинку стула, курила и как-то странно-спокойно разглядывала вставшего Санечку. Он был всего на пять лет старше её. Так похож на давно и надёжно забытого – её – Игоря. Как Игорь. Но ещё лучше. Не такой высокий, как Алёшка, скорее среднего роста, но очень какой-то ловкий. Сильный, резко породистый, доверчивый, наивный, так рано поседевший мальчишка. Молчун – всегда было ясно, что молчит он слишком о многом. Вдруг она увидела неуловимо знакомую женщину, очень ласково и тихо гладившую голову подполковника.

Зосе стало страшно – не каждого так любит и ласкает Смерть.

– Я вас люблю, подполковник, – Зося закашлялась. Горло свело судорогой. – Саша, вы – настоящий. Держитесь, Саша. Жизнь только начинается. Давайте тост, я выпью с вами.

– Господи, Зосечка! Простите дурака. Что-то устал я.

– Подполковник, это не тост. Это в пользу бедных. Давайте, подполковник, скажите от души.

Зося встала и наклонила голову, ожидая.

Младший-лейтенант-подполковник Козин замер и закрыл глаза.

3

Не будем мешать Санечке Козину собираться с мыслями.

Оставим на секунду лучший ресторан Биробиджана, что в гостинице «Восток» по адресу Шолом-Алейхема, дом 1.

Выйдем на свежий воздух, если, конечно, такую клейко-душную субстанцию можно назвать воздухом. Хотя… Я совсем забыл. Полночь, ну конечно же, полночь. Душный ветер