И вышел, спиной чувствуя укоряющий взгляд Такаи. Потом он стоял перед торговым автоматом и ждал, погрузившись в размышления.

— А мы не можем остаться, как сейчас?

Слова Такаи запали в душу. Наоэ только того и хотел, чтобы Такая никогда не вспомнил те отвратительные события. Пускай даже тогда память о четырех веках, прожитых вместе, потеряется навсегда… Он бы стерпел и болезненную печаль: для Наоэ присутствие рядом Кагеторы было важнее всего. Он бы, не колеблясь, продал четыреста лет прошлого за драгоценное «сейчас». Он не хотел, чтобы все вокруг разрушилось.

«Более, чем кто-либо, — мысленно ответил Наоэ Такае, — я хочу, чтобы мы остались прежними…»

Он прикрыл глаза и просил силы, чтобы преодолеть прошлое. И когда придет время, неважно, как все обернется. Это не станет концом… если верить в будущее, которое лежит перед ними…

Вернувшись со льдом, Наоэ открыл дверь и вошел в странно тихую комнату. Он подумал, что Такая, возможно, ушел к себе и позвал:

— Кагетора-сама?

Но осмотревшись, Наоэ убедился, что Такая все еще здесь. Не дождавшись возвращения Наоэ, он уснул — и уснул крепко, судя по спокойному размеренному дыханию. Наверное, он сильно вымотался, потому что даже не пошевелился на голос Наоэ. Разбудить его казалось задачей не из простых. Что поделаешь, подумал Наоэ и прикрыл Такаю одеялом. Можно ведь просто занять его комнату. Он взял ключи, отрегулировал кондиционер и только собрался выйти, как…

— …

Такая, не просыпаясь, вдруг повернулся к нему лицом, почти как если бы не хотел отпускать. Наоэ остановился. Вернулся к кровати и поправил одеяло. Во сне Такая казался каким-то более умиротворенным. Пускай в его сны частенько заглядывали кошмары прошлого, но сейчас, как мог убедиться Наоэ, его лицо было спокойным, без следов боли. Взгляд Наоэ упал на небольшой шрам на правом виске Такаи, память о битве с Такедой Сингеном вскоре после их встречи. Сейчас он стал почти незаметен.

— …

Наоэ потянулся и осторожно коснулся шрама, погладил спящего по волосам. Он выключил свет, и теперь лицо Такаи скудно освещал тусклый ночник. Когда Наоэ присел на кровать рядом, пружины тихо скрипнули.

— …

Его тень падала на лицо Такаи. Наоэ положил правую ладонь на его щеку так легко, будто держал нечто хрупкое, способное рассыпаться от одного лишь прикосновения. Такая шевельнулся. Вздрогнув, Наоэ отдернул руку. Он пристально смотрел на Такаю, борясь с неожиданно нахлынувшими эмоциями. Потом потянулся снова и бесстрашно обнял его лицо обеими ладонями.

— Пожалуйста… прости меня… — прошептал Наоэ дрожащим голосом. — Не… прогоняй меня…

В глубине старинного города прогудел рожок, бросая зов ушедшей памяти.

Наоэ и просил-то всего — счастья теперешнего момента. Он, конечно, знал, что когда-нибудь придет утро, но ведь до зари…

Хочу быть в твоем сердце.

Ты — вся моя…

…Жизнь…

* * *

После того, как прошел последний поезд, на пути опустилась тишина, и только на ближайшем рисовом поле гремел лягушечий хор. В столь поздний час район окутывала дрема, нарушаемая лишь шумом проезжающей мимо машины.

Чиаки задержался у Наги, просто не смог оставить ее дома одну. Он чувствовал себя распоследним негодяем при мысли о том, что Наги теперь, когда ее родственники уехали, будет ночевать в большом пустом доме. Не говоря уже о Хирагумо, неизвестном чудовище, которое обосновалось в ней. Существовала большая вероятность, что тот, кто напал на девушку днем, возобновит попытки ночью. И вообще, Чиаки она понравилась, так что и он, и Леопард остались ночевать.

— Я покажу тебе комнату, — взволнованно заговорила было Наги, но…

— Сделаешь с ней что-нибудь, пусть даже случайно, я тебе так задницу надеру!

Такая, конечно, встал на дыбы, так что в конце концов пришлось играть в телохранителя, не выходя из машины. «Сделаешь с ней» звучало довольно недвусмысленно, но в последнюю очередь Наги нужно было, чтобы соседи начали распускать о ней неприличные слухи.

«Какой я джентльмен, аж самому противно…» — глубоко вздохнул Чиаки.

Вернувшись, Наоэ и Такая рассказали ему о нападении на Сиги. А потом они все трое пытались извлечь Хирагумо, однако…

— Не получается, — безнадежно пробормотал Наоэ, загипнотизировав Наги. — Хирагумо слишком глубоко запустил корни в ее тело. Убрать его уже невозможно.

— Невозможно? И что теперь делать?..

— Если попытаемся сделать это силой, то только раним Наги, и она умрет. Слишком поздно. Неделей раньше — и, возможно…

Оцепенев, Такая заорал на Чиаки:

— Так что, ничего не сможем сделать?!

— …

Чиаки было так же не по себе. Хирагумо захватил тело Наги уже наполовину.

— Хирагумо успел там крепко угнездиться. Он действует, словно паразит: пока есть хозяин — есть сила. То есть, пока жива Наги-сан, мощь Хирагумо будет прибывать.

— !

Чиаки и Такая разом сглотнули и посмотрели на загипнотизированную девушку. Пока она жива…

«Ну что за морока…»

Чиаки откинулся на сиденье, не отрывая взгляда от темного окна комнаты Наги. Хисахидэ сделал из Хирагумо секретное оружие, и теперь Наги втянуло в Ями Сэнгоку. И пока цукумогами в ее теле, девушка остается потенциальной добычей оншо.

«А его еще и не вытащить…»

Чиаки, бездумно пялясь на окно, додумал эту мысль, а потом вдруг распахнул глаза во всю ширь… и сам себе не поверил: вокруг дома роились туманные огоньки. Они кружились, парили, и число их все росло. Откуда они взялись? Нет…

«Да это шаровые молнии!..»

Чиаки выкатился из машины и бросился к дому. Огни уже были повсюду и смотрелись почти как мерцающая стая гигантских светлячков.

Странный звук родился на грани слуха, и Чиаки навострил уши.

Хо-о-ои, хо-о-ои…

Слуховая галлюцинация? Нет, он и впрямь их слышал.

Хо-о-ои, хо-о-ои…

Хо-о-ои, хо-о-ои…

Человеческий голос. Высокий детский голос.

«Наги?»

Чиаки застыл.

«Ого!»

Шаровые молнии влетали в окно. Один за другим они исчезали внутри так быстро, будто кто-то их туда втягивал. Поток не редел. По коже побежали мурашки, и Чиаки, оглянувшись, невольно вскрикнул: шаровые молнии сияющей нитью протянулись с востока через все небо. Мерцающий росчерк из глубокой темноты стремился прямиком в окно Наги.

«Это и есть огни хоихои?»

Чиаки, будучи не в силах отвести от окна изумленный взгляд, подавил очередной пораженный вздох. Оконный проем заполнил собой огромный монстр, очертаниями напоминающий чайник. Из тела его торчали шерстистые конечности, а потом появилось и человеческое лицо, искаженное ненавистью. Широкая пасть заглатывала огни, словно воду.

«Что?!»

Силуэт чудовища дрогнул, и Наги вновь стала сама собой. Она стояла у окна и заглатывала шаровые молнии. Причем продолжала пребывать без сознания. Наги кормила Хирагумо!

Хо-о-ои, хо-о-ои…

Хо-о-ои, хо-о-ои…

— Блин! Очнись! Наги!

А