Игорь был поражен. Отец словно заглянул в его голову. Но осознание того, что его как мальчишку поучают, не позволяло юноше откровенно обсудить с близким человеком свою ситуацию.

— Спасибо за совет, папа, но я уже назадавался вопросов. Теперь выгляжу полным идиотом. И кончим этот разговор.

На следующий день рано утром, глядя вслед уезжающему сыну, Нефедов-старший вспомнил свое боевое задание…

15 марта 1952 года, северокорейский аэродром Аньдун

…Проводить самолет собралась вся аэродромная братия, включая служащих столовой и свободных от нарядов солдат охраны. Все вышли пожелать удачи знаменитому «Анархисту». Вдруг, словно спохватившись, от толпы к самолету метнулась девушка. Сорвав с головы платок, она несколько раз махнула им летчику. Борис Нефедов притормозил. Девушка быстро обвязала платком ствол одной из крыльевых пушек. Это была подруга недавно погибшего лейтенанта. Такое пожелание удачи в бою нельзя не оправдать.

МиГ поравнялся с группой офицеров во главе с командиром здешнего полка. Тот вскинул руку к козырьку своей фуражки, отдавая честь идущему на бой гладиатору. Примеру командира полка последовали и остальные офицеры. Борис из кабины козырнул им в ответ и поправил кислородную маску, которую надел, готовясь к тому, что, пока подоспеет подкрепление, «Сейбры» будут какое-то время гонять его от пятнадцати тысяч до пяти метров.

Борис знал, что, если ему удастся выстоять первые 5–10 минут и связать боем неприятеля, следом за ним взлетят не только летчики его группы, но еще десять самых опытных пилотов местного авиаполка. Их дело — прикрывать нефедовцев, пока «штрафники» будут выполнять свою задачу.

На флагштоке перед выездом на взлетную полосу по приказу командира полка был поднят флаг ВВС. Конечно, это являлось грубым нарушением инструкции о соблюдении секретности, ведь официально советские военнослужащие не участвовали в этой войне. Но сейчас важнее любых инструкций было поднять дух пилотов, воюющих за тысячи верст от родины в чужой форме и под чужими опознавательными знаками. Настал момент напомнить себе и врагу, что русский авиатор никогда не уклоняется от схватки. При взгляде на развевающееся на ветру полотнище со знакомой с юности символикой Нефедов ощутил, как его переполняет гордость…

Летчик-одиночка шел ва-банк. Со своей группой он перелетел на один из передовых аэродромов, который в последнее время сделался излюбленным охотничьим угодьем «Сейбров». Они уверенно блокировали аэродром, не позволяя МиГам прикрывать передовые подразделения китайских добровольцев от атак с воздуха. Уже неоднократно бывало, что попавшие под удар вражеских бомбардировщиков китайцы взывают о помощи, но ни один самолет им на помощь подняться не может. А любой, кто пытался пойти на прорыв, расплачивался жизнью.

F-86 парами или звеньями на большой высоте патрулировали над Корейским заливом в районе устья реки Ялуцзян. Наш аэродром перед американцами как на ладони. Если там появились клубы пыли, значит, МиГи запустили двигатели и выруливают на старт. «Сейбры» немедленно переходили в крутое пике и к моменту отрыва советских перехватчиков от взлетной полосы успевали набрать сверхзвуковую скорость. Далее следовал кинжальный удар из всех огневых точек по едва поднявшемуся в воздух МиГу — и сразу уход американца в залив на предельной скорости. Преследовать над морем противника нашим летчикам категорически запрещалось.

Между тем у пилота, чей МиГ подвергался подлому расстрелу на предельно малой высоте, шансов выжить практически не было. Даже если снаряды и пули не разрывали сразу человека в клочья и его самолет не разваливался после первой меткой очереди, это позволяло всего лишь выиграть несколько десятков секунд отсрочки исполнения смертного приговора. Амнистию же не получал никто. Борис видел, как погибали ребята. Некоторые пытались поднабрать на пылающей машине высоту и сгорали еще в небе, других «Сейбры» добивали на втором заходе. Один такой смельчак после обстрела «Сейбрами» продолжал взлет, не обращая внимания на тянущийся за его МиГом шлейф горящего керосина. Но когда летчик развернул самолет влево, чтобы уклониться от повторной вражеской атаки, одновременно изменился ветер, который сдувал горящий керосин на хвостовую часть истребителя. Самолет сгорел за 18 секунд. Его пилот так и не катапультировался…

Не случайно данный аэродром пользовался у ветеранов этой войны дурной славой. Назначение в базирующийся здесь полк сильно снижало шансы офицера вернуться домой живым. Казалось, что-то противопоставить людоедской тактике «Сейбров» невозможно. Только до поры не ведавшие, куда их занесла судьба, новички могли иметь какие-то иллюзии в отношении своего ближайшего будущего.

Одного такого пацана убили только вчера. Его самолет едва успел подняться над землей, как сзади лейтенантика настигла пара выскочивших из-за окрестных холмов «Сейбров». Ему бы на вираж уйти, а он растерялся… Оказавшись под огнем, неопытный летчик потерял управление. Но его самолет не воткнулся в землю, а плюхнулся на бетонку. Шасси уже было убрано, поэтому МиГ на «брюхе» заскользил по взлетной полосе. Естественно, через сотню метров самолет вспыхнул. Подоспевшие на грузовике люди пытались вытащить летчика из кабины, но у того при ударе о землю зажало ноги в педалях. Он так и сгорел в своем самолете…

Борис со своей группой прилетел на этот аэродром по просьбе самого Кожедуба. Прославленный ас Великой Отечественной командовал в Корее 324-й истребительной авиадивизией, в которую входил местный полк. Воздушные штрафники же еще в Великую Отечественную прославились как мастера быстро перехватывать инициативу у противника. Кожедуб очень просил знаменитого «Анархиста», чтобы он со своими людьми помог местным летчикам завоевать господство в воздухе.

Бориса и самого заинтересовал этот аэродром как место, где не было нужды тратить время на поиск противника. Тот сам спешил тебе навстречу. Абсолютная уверенность врага в своем позиционном превосходстве также могла оказаться на руку охотникам. Ведь излишняя самоуверенность часто приводит к потере осторожности. Одним словом, Борис чувствовал связанную с этим местом перспективу и решил рискнуть.

Когда о затее гостей узнали полковые ветераны, их реакция была однозначной. Все искренне желали коллегам удачи и изъявляли готовность присоединиться к отважным «варягам». Правда, при этом некоторые коллеги не скрывали своего недоумения:

— Вам-то это зачем?! С нами все понятно. А вы ведь птицы вольные, можете выбирать себе аэродром. Зачем же добровольно класть голову на плаху…

Подруливая к старту, Борис заметил разворачивающуюся над морем четверку американских истребителей. Они шли по его душу. Посреди огромного безлюдного аэродромного поля Нефедову вдруг стало не по себе. По всему зеленому ристалищу чернели воронки и были разбросаны обломки погибших здесь МиГов. Сейчас он отпустит тормоза, и обратного пути не будет — либо прорваться в небо, либо через какие-нибудь три-четыре минуты, а то и раньше, все закончится навсегда такой же воронкой. «А если не успею?» — мелькнула мысль, от которой холодок пробежал по позвоночнику.