Я поняла, то, ради чего мы сюда пришли, не имеет под собой романтической подоплеки, как я опасалась (или втайне – надеялась) поначалу. Вместе с тем ко мне вернулось привычное мироощущение. Я успокоилась. Как ни странно, но опасность пугала меня меньше поцелуев.

– Протяни руку, Анжелика.

Стоило мне это сделать, как он легко коснулся тонкой кожи на моей ладони ещё более тонким и острым лезвием, делая небольшой надрез. Боль была острой, но быстрой. В чаше ладони быстро собралась алая лужица моей крови.

Не удержавшись, я поморщилась, когда он прижал саднящую руку к шероховатой, холодной поверхности стены, шепча какие-то слова на непонятном мне языке. В следующий момент поверхность стены покрылась трещиной, из которой хлынул предельно-яркий белый свет, так больно ударивший по глазам, что я невольно прикрылась от него второй рукой.

Когда я открыла глаза, перед нами зиял проход, ведущий в непроглядную тьму.

– Только не говори, что мы туда пойдём, – предостерегающим шёпотом взмолилась я.

– Не бойся. Это мой мир и у меня здесь всё под контролем. Тут ни для меня, ни для тебя, ни для Ангэй опасности нет. Это тайник, в который ты, при необходимости, сможешь попасть и без меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– И зачем мне попадать в твой тайник.

– Случай может быть разный. С одной стороны, здесь ты сможешь укрыться, если мир на какой-то момент станет слишком опасным. При желании ты даже Молнию сможешь сюда привести, ведь она не так велика, как моё Тёмное Пламя.

– Ты полагаешь, что мне вскоре может потребоваться укрытие? – взволновалась я.

– Надеюсь, что нет. Это простая предосторожность – не более. Основная функция у этого тайника иная.

Атайрон вытянул руку и прямо из воздуха материализовался факел, пылающий то синим, то жёлтым, то алым – переменчивым пламенем.

Мой проводник первым вступил в проход, мне не оставалось ничего иного, как следовать за ним. Озаряемые слабым светом, разгоняющим бархатистый мрак, мы спускались по крутому уклону, пока не очутились в галерее внутри скалы.

Я едва сдержалась, чтобы не завизжать, когда из темноты послышалось многоголосое шипение, схватив за руку Атайрона. Чьи-то горящие злобой и кровью глаза смотрели из темноты.

– Не бойся, – поспешил успокоить меня Атайрон. – Это мелкая шушера тебе не опасно, но разорвёт вклочья всякого, в ком нет нашей крови.

– Вообще-то, – изо всех сил стараясь не стучать зубами от ужаса, проговорила я, – во мне вашей крови нет.

– Ты мать одного из нас. Значит, в тебе есть наша кровь. И наша сила. Перестань вести себя словно маленькая напуганная девчонка, Анжелика! Ты меня разочаровываешь.

Фраза, сказанная резким тоном, привела меня в себя, напомнив, что передо мной Атайрон, а вовсе не рыцарственный Эвил. И он желает видеть во мне достойную себя ученицу, которая оказалась способна укротить сначала дракона, потом его брата, потом собственную печаль. Воистину, мне следует быть сдержанней.

Вот только очень страшно. И Молнии, на которую я привыкла в последнее время полагаться, рядом нет. А на мою силу надежды мало – последняя меня плохо слушалась.

Стая непонятных теней с красными глазами что-то жадно шипела во тьме. Со всех сторон несло тленом и землёй. Мой сын остался один наверху, под наблюдением драконов.

Я глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки, сохранить спокойствие. Я – королева, а не перепуганная насмерть учительница истории. Я не должна показывать свой страх.

Тем временем, пока я боролась сама с собой, мы подошли к гранитной двери. Атайрон придавил ногой камень и стал ждать. Ждать пришлось недолго. Гранитная громада поднялась со своего ложа, высеченного в скале, пропуская нас дальше, к очередной двери.

Дверей было три. Каждая толще и крепче предыдущей. Последний проход провёл нас в огромную комнату, выложенную белым мрамором.

Я не видела такого никогда! Комната была заставлена золотыми сундуками, и в каждом были драгоценные камни, переливающиеся холодными огнями! Некоторые камни были в первозданном состоянии, лишенные огранки. Были сундуки, в которых хранились кулоны, диадемы, перстни, подвески. Некоторые сундуки были наполнены не камнями, а золотыми монетами, иные – золотыми слитками.

Никогда прежде я не видела столько драгоценностей, собранных вместе. Подозреваю, что никогда больше и не увижу.

Что сказать? Впечатление было странным. В первый момент – восторг. Следующее – какой-то иррациональный страх. Во мне всегда жила вера, что богатства должны быть заслуженными, иначе принесут своему владельцу беду.

– Что это, Атайрон?

– Можно сказать, что королевская казна.

– Хочешь сказать, что это принадлежит народу Тёмной Цитадели?

– Будет принадлежать, если они останутся нашими с тобой поданными.

– Хочешь сказать – подданными моего сына?

Атайрон резко повернулся ко мне и проговорил грубовато, даже немного резко:

– Анжелика, твоему сыну нет и пяти. Мы оба понимаем, что, как минимум, в ближайшие десять-тринадцать лет править придётся тому, кто сумеет взять и удержать власть. И, будем честны, ни ты, ни твой сын для этого не подходят.

Я холодно смотрела на него:

– Ты привёл меня сюда затем, чтобы ставить ультиматумы?

Лицо его на мгновение заострилось, а потом разгладилось и под сводами пещеры прозвучал смех, такой же резкий, как и всё в Атайроне.

– Ультиматум? Зачем мне ставить тебе ультиматумы, Анжелика?

Он снова подошёл ко мне, властно взяв за подбородок, поднимая моё лицо вверх, так, чтобы наши взгляды скрестились.

– Я не стану говорить красивый речей – я для них не создан. Но мы оба понимаем, что в качестве союзника я нужен тебе больше, чем ты – мне. Я могу править и без вас, а вот вы без меня – вряд ли. Перестань же смотреть на меня как на врага! Всё, что я делал, я делал для тебя. Всё это твоё, потому что я так хочу. Потому что я верен тебе. Не ищи в моих поступках двойного дна. Это, мягко говоря, огорчает и разочаровывает.

– Зачем ты привёл меня сюда, Атайрон?

– Чтобы сказать, отдайся мне, красавица, немедля, или твоя хладный труп останется среди этих самоцветов на веки вечные. Этого, ты, по всей видимости, от меня ожидаешь? – язвительно проговорил Атайрон, раздражённо смахивая волосы с лица. – Спешу тебя огорчить. Я всего лишь хотел показать тебе тайник, который, в случае, если со мной что-то случится, ты сможешь использовать по своему желанию и разумению.