— А как насчет остальных пороков? — поинтересовался граф. — Женщин, например?

К его глубокому изумлению, Жизель покраснела и опустила глаза, которые только что открыто смотрели ему в лицо.

— В некоторых… случаях, — сказала она жестким тоном, которого прежде граф от нее не слышал, — такое поведение… совершенно непростительно.

Жизель встала и направилась к двери. — Я скажу дворецкому, чтобы он провел к вам мадам Вивьен, когда она придет, а пока отдыхайте, милорд, — сказала она и ушла. Граф изумленно смотрел ей вслед. Оказывается, среди прочих тайн этой девушки была одна, связанная с тем родом женщин, о которых он только что упомянул. Жизель была явно выведена из равновесия.

Графу пришло в голову, что, возможно, ее отец оставил свою семью без всяких средств к существованию из-за любовницы, которая оказалась для него привлекательнее семейной жизни.

Да, возможно, дело было именно в этом. Но тогда непонятно, почему нужна была такая скрытность. Подобные ситуации встречались чуть ли не на каждом шагу, и обычно брошенная семья достаточно громко выражала свое вполне законное негодование по поводу выпавшей на их долю участи.

Тайны. Все новые и новые тайны!

Граф чувствовал, что ни на шаг не приблизился к их разгадке. Сейчас он знал о Жизели не больше, чем в первый день, когда она заинтересовала его тем, что была столь явно истощена от недоедания.

Ну теперь она уже больше не голодала. Да и ее родные хоть и не живут в роскоши, но тоже не сидят впроголодь благодаря тому, что она зарабатывает фунт в неделю и к тому же приносит для них еду с его стола.

А теперь ее брату можно будет сделать операцию, и, зная золотые руки мистера Ньюэла, можно было не сомневаться, что он поставит мальчика на ноги.

«Наверное, я все-таки понемногу что-то о ней узнаю», — сказал себе граф.

Ему вспомнилось, насколько легче было получать информацию о противнике во время военных действий — несравненно легче, чем разгадывать секреты его таинственной служанки! На него работали шпионы, приносившие ему известия обо всем, что он хотел узнать, он мог допрашивать пленных… Было и еще немало способов добывать сведения, благодаря которым он был самым хорошо информированным командиром на всем Перинейском полуострове.

Несмотря на то, что ему надо было обдумать множество разных вещей, после легкого ленча граф действительно задремал и, вздрогнув, проснулся только тогда, когда дворецкий ввел к нему в спальню мадам Вивьен.

Эта подвижная француженка во время войны тщательно скрывала свою национальность, но теперь была готова объявить ее всему свету.

Граф выяснил, что мадам Вивьен работала на полковника с самой первой пьесы, которую тот поставил. Приглашая ее к графу, он уже рассказал модистке, что именно от нее потребуется, и теперь она сообщила, что привезла с собой все свои готовые платья, а также шляпки и шали к ним. Кроме того, она захватила рисунки для других нарядов и образцы тканей, чтобы можно было заказать новые платья специально для Жизели.

Папки с рисунками и образцами материй были разложены по кровати, а мадам Вивьен предложила, чтобы они с Жизелью ушли в другую комнату, где девушка могла бы переодеться в одно из привезенных для нее платьев.

— Насколько я понимаю, милорд, — проговорила модистка, не пытаясь скрыть своего акцента, — сегодня — особый день, и вечером должен прийти особый джентльмен, ради которого мадам Бэрроуфилд должна выглядеть как можно лучше.

Граф с Жизелью не сразу сообразили, на кого мадам Вивьен намекает.

Потом мадам Вивьен увлекла Жизель за собой в соседнюю комнату, а граф остался просматривать рисунки туалетов. Большинство из них он счел слишком театральными и вызывающими для нежной и спокойной Жизели, считая, что в подобных нарядах она будет походить на воробышка в павлиньих перьях.

Однако вскоре потрясенному графу пришлось полностью изменить свое мнение.

Он уже. начал гадать, что могло так долго происходить в соседней комнате, где уединились модистка и Жизель, и собирался вызвать Бэтли и отправить его за ними со словами, что он устал ждать… и тут открылась дверь и в спальню вошла мадам Вивьен.

— Я нарядила мадам Бэрроуфилд, — сообщила она графу, — так, как мне приказал месье полковник. Надеюсь, милорд, что вы одобрите результат.

Она взмахнула рукой, и в комнату медленно вошла Жизель, которая до тех пор стояла за дверью, словно это были кулисы настоящего театра.

Граф мог только смотреть на нее в немом изумлении.

Мадам Вивьен получила от полковника Беркли подробные инструкции и совершенно точно выполнила их.

Теперь Жизель выглядела старше своих девятнадцати лет, и фигура ее казалась более пышной. Но что стало для графа самой большой неожиданностью, это то, что она оказалась настолько красивой.

Секунду он не мог понять, что именно могло так радикально изменить ее внешность, но уже через мгновение ему все стало понятно.

Мадам Вивьен умело наложила на лицо Жизели модную косметику, к которой прибегали все светские дамы. Конечно, на них она была не настолько яркой, как на тех, кто появлялся на театральных подмостках: благородные дамы пользовались краской очень осторожно и весьма умело. Только теперь граф понял, почему лицо Жизели — за исключением ее необычайно больших, ярких и выразительных глаз — всегда казалось ему бледным и неинтересным.

Она не пользовалась никакой косметикой по той простой причине, что не могла себе позволить расходовать па нес деньги.

Теперь ее нежная кожа буквально светилась, словно драгоценный жемчуг. На щеках лежал легкий румянец, скрадывавший впадинки у нее под скулами. Глаза ее, окруженные очень длинными, темными и шелковистыми ресницами, казались еще более яркими, чем обычно.

Изящный изгиб ее губ был чуть тронут специальным карминовым составом, а волосы уложены на голове в виде короны, с локонами, спускавшимися по обе стороны ее личика.

Наряд ее был сшит по самой последней моде, но в то же время оставался достаточно сдержанным, как то и приличествовало для леди. В то же время он был более причудливым и смелым, чем те платья, которые полагалось носить девятнадцатилетним девушкам.

Граф молча смотрел на новую Жизель и не сразу опомнился и заметил, что обе женщины ждут его оценки. Не спуская глаз с Жизели, он сказал:

— Могу вас поздравить, мадам. Полковник был совершенно прав. Вы — настоящая художница, и мне остается только признать, что вы создали подлинный шедевр!

Мадам Вивьен сделала ему низкий реверанс.

— Мерси, милорд. Раз вы довольны, большего мне и желать нельзя.

— Я очень доволен! — уверенно подтвердил граф.

День уже подходил к концу, когда мадам Вивьен наконец отбыла в Челтнем, и Жизель вошла в комнату графа.

— Я… очень тревожусь, — сказала она.