«Тысячу лет назад или еще раньше мы видим в точности те же самые цифры, что и сейчас. Поэтому мы думаем, что имеем дело с универсальным паттерном. И это разумно, поскольку цифры зависят от размеров нашего мозга, точнее, от размеров его передней части, а за последние сотни тысяч лет эти размеры не менялись», – говорит Данбар{54}.

Дружбу мы привыкли считать вещью рациональной – в противоположность влюбленности или материнским чувствам. Там гормоны, а тут мы вроде сами выбираем себе собеседников, чтобы обсуждать Витгенштейна или последний сезон «Игры престолов». Но Данбар считает, что корни дружбы – такие же физиологические. «У нас в коже спрятана специальная система нейронов – эти нейроны реагируют на легкое медленное поглаживание. Они есть у всех млекопитающих. Такие поглаживания активируют эндорфиновую систему мозга, и люди или обезьяны переживают чувство единения».

Зачем механизм дружбы мог понадобиться эволюции? Еще до Данбара, в 1980-е, была популярна гипотеза макиавеллиевского интеллекта. Коллективному животному обезьяне, чтобы выжить, нужно уметь строить интриги и хорошо знать как врагов, так и тех, с кем можно скооперироваться против этих врагов. В конце концов, шимпанзе – одни из самых агрессивных животных{55} в дикой природе, волкам и медведям до них далеко. Но Данбар уверяет, что «дружба против» играет не такую и существенную роль в социальном интеллекте – не в пример более мирные слоны и киты научились дружить независимо от приматов.

«Слоны приходят в возбуждение, когда встречают знакомых, с которыми давно не виделись, – как мы, когда не виделись с кем-нибудь три-четыре года. У дельфинов все примерно так же, но их поведение не так просто понять – их социальная жизнь проходит под водой, где мы их большую часть времени не наблюдаем». Еще у дельфинов нет возможности обнять друг друга или похлопать по плечу – но, говорит Данбар, социальных поглаживаний в их мире все равно невероятно много.

* * *

Хорошие исследования часто отвечают на вопросы «как?», «почему?» и «сколько?», но оставляют за кадром вопрос «ну и что?». Окей, у мозга есть лимит в 150 друзей – ну и что? Забавно, но не страшно: на день рождения и так обычно зовут меньше. Тут самое время разобраться со словом friends, которое в английском словоупотреблении означает скорее знакомство, чем съеденный вместе пуд соли. В своей книге «Сколько друзей нужно человеку» (How Many Friends Does One Person Need?: Dunbar’s Number and Other Evolutionary Quirks) Данбар уточняет: 150 – все те, с кем вы общаетесь по крайней мере раз в год.

У вас наверняка есть знакомые, которые не верят журналистам. Медиа проплачены, журналисты врут. Годятся только сведения из первых рук. Приятель-хирург рассказывает им, почему кино про врачей – это сказки. Одноклассник-эмигрант жалуется, что жизнь на Западе – не сахар. Правдива информация только от тех, кому доверяешь.

Картине мира этих скептиков число Данбара угрожает как никому. Оно задает предел объему всех доступных из первых рук сведений о мире. Разнообразие профессий, политических убеждений, религиозных взглядов, опыта борьбы с депрессией и опыта жизни в другой стране сводится к 150 голосам, которые вы можете – и они могут – соотнести с реальным живым человеком. Причем заметная часть этих голосов включается раз в год за праздничным столом где-нибудь между разговорами о погоде и пожеланиями «приходите еще».

Facebook и Instagram сделали социальное взаимодействие вроде бы дешевле в смысле потраченных усилий. Оставить другу комментарий, сидя в вагоне метро по пути домой, проще, чем выбраться с тем же другом в кафе. В еще одной статье 2016 года{56} разбирается вопрос: правда ли, что у соцсетей есть, как сформулировал сам Данбар, «потенциал пробить стеклянный потолок», который разные естественные ограничения накладывают на умение человека дружить. Короткий ответ – нет, неправда. По результатам двух свежих опросов на тему использования соцсетей, в которых участвовало примерно 3000 взрослых британцев, ученый делает вывод, что реальный круг социальных связей в Facebook описывается все тем же числом Данбара (и слоями Данбара, о которых ниже). Хотя кажется, что благодаря интернету мы можем завязать дружбу с кем угодно в любой точке мира, мы заперты все в той же невидимой клетке. Размерами она как раз с вагон метро, куда примерно 150 человек и влезает (если, конечно, не утрамбовывать).

Если полторы сотни социальных связей – это все, что у нас есть, то к ним стоит присмотреться. «Вы должны помнить, что сеть из 150 человек образована двумя отдельными сетями. Одна часть – семья, другая – друзья, которых с вами не связывает родство. Таких только половина. Потому что семья – это, конечно, расширенная семья, с троюродными братьями и так далее, а не только семья в узком смысле», – говорит Данбар. То, что называют «числом друзей», включает и тетю из Саратова, и двоюродного брата вашей бабушки дядю Валю с его женой тетей Милой, если только вы иногда видитесь с ними на семейном празднике. Профессор уточняет: «И как раз семейная подсеть обычно очень стабильна и не меняется со временем».

Сеть можно нарезать на части и иначе: по слоям. 5 самых близких друзей (в том числе родственники) – это все те, на чью поддержку вы можете рассчитывать, если с вами случится эмоциональный кризис. 15 приятелей (включая первых пятерых) – ваш постоянный круг общения. 50 хороших знакомых. Границы последнего слоя как раз и охватывают все 150 социальных связей. Данбар убежден, что слои Данбара – такая же универсальная реальность, как и число Данбара: «Мы смотрели на Facebook, смотрели на Twitter. Изучали поведение женщин в Бельгии и в Великобритании. У нас были данные из Бразилии».

Самые убедительные доказательства Данбар с коллегами опубликовали в октябре 2016 года в журнале Social Networks{57}. Неназванный оператор связи из Европы (профессор до сих пор избегает говорить, про какую страну речь) открыл группе из Оксфорда доступ к обезличенной статистике 6 млрд телефонных звонков, сделанных 35 млн людей в 2007 году. Как часто и как долго два человека общаются по телефону – неплохой индикатор силы отношений между ними, и ученые занялись анализом гигантского социального графа из таких связей разного веса. (В исследовании, кстати, отмечают, что будь данные собраны позже 2007 года, когда Стив Джобс только-только презентовал первый iPhone, телефонная статистика могла бы и обмануть – с тех пор мессенджеры и соцсети для многих заменили разговоры по телефону.) Тех, кому звонил в 2007 году каждый конкретный человек, Данбар поделил на кластеры – по суммарному количеству телефонного времени, которое досталось за год человеку на другом конце провода. Потом рассчитал средние размеры кластеров: первый слой – 4,1 человека, второй – 15,1, третий – 44,9. Если сравнить с прогнозом (5, 15 и 50), выходит завидное совпадение теории и эксперимента.