Учитывая подозрительность последнего, надо думать, он сначала попросит Гектора обыскать ее комнату, проверить, все ли из ее вещей на месте. Когда же Гектор сообщит, что косметика в ванной, лэптоп никуда не исчез, телевизор включен и с собой она ничего не взяла, Рафаэль задумается, не случилось ли с ней чего, и снарядит людей на ее поиски. Те, конечно, будут искать где-то возле библиотеки. Если какая-то честная душа, обнаружив кошелек, передаст его сотрудникам, Рафаэль, возможно даже, позвонит в полицию.

Вот будет весело: Рафаэль Салинас обращается в полицию за помощью. Дреа даже заплатила бы, чтобы увидеть такое.

Он прошерстит все отели в округе, проверит, не регистрировалась ли она где. Учитывая его мнение о ее умственных способностях, он станет ждать, когда она где-нибудь проколется, и ей это только на руку.

На самом деле она находилась от него не так уж и далеко, правда, в другом штате, но Рафаэлю никогда не придет в голову, что она отправится в Элизабет в Нью-Джерси. Он никогда не поверит, что она могла уехать из Манхэттена.

Наверное, позже, когда он узнает, что она его ограбила, бросит все силы на поиски в ее родном городе. Дреа знала: он наводил о ней справки и выяснил ее настоящее имя и все прочее, но это не имело значения, поскольку она в родной город не поедет. Никогда. Там скорее всего до сих пор живут ее двоюродные братья и сестры, но Дреа, с тех пор как уехала, не общалась с ними и не видела смысла как-то менять ситуацию.

Джимбо, ее старший брат, уехал из города даже раньше, чем она. С тех пор о нем ни слуху ни духу. Ну и пусть катится куда подальше! Жалкий неудачник. Родители давно развелись и тоже разъехались. Судьба детей их не беспокоила, их интересовала только собственная жизнь. Дреа и с ними тоже не общалась. У нее была только она сама, и ее такое положение вещей вполне устраивало.

Таксист высадил ее у мотеля, который выглядел по крайней мере чистенько, но это самое лучшее, что можно было о нем сказать. Одну ночь, думала Дреа, можно выдержать и условия похуже.

Она зарегистрировалась под вымышленным именем и расплатилась наличными. Скучающий клерк, автоматически отбарабанив правила и инструкции проживания, вручил ей ключ. Номер располагался на втором этаже, что Дреа устраивало, поскольку путешествовала она налегке и тащить, а потом спускать вещи было не нужно.

Ковровое покрытие в номере оказалось грязным и в дырках, мебель шаталась, но хотя бы ничем не воняло, и то хорошо. Не обращая внимания на обстановку, Дреа принялась искать телефонный справочник и, отыскав его (он был прикован цепью), стала листать «желтые страницы» в поисках парикмахерской поближе к банку. Только обзвонив четыре салона, она нашла тот, где ее могли записать на десять утра.

Вот и все. Откроется банк, она снимет свои сто тысяч долларов и направится прямехонько в парикмахерскую, где отрежет волосы, перекрасится – и готово дело. Затем купит подержанную машину за наличные и поедет на запад.

Она свободна как птица.

Рафаэль не хотел, чтобы кто-то из его людей подумал, будто Дреа для него что-то значит, а поэтому демонстрировал свой гнев. Однако это чувство было лишь малой толикой обуревавших его эмоций, среди которых преобладал страх. Пока Амадо не предъявил ему кошелек Дреа – его передал ему какой-то ребенок, честный маленький засранец, нашедший его за урной у библиотеки, – Рафаэль думал, что, возможно, Дреа решила его проучить, вот только это никак не вязалось с той Дреа, которую он знал. Однако теперь, когда нашелся ее кошелек – без денег и документов, но с нетронутыми кредитками, – Рафаэль лишился этого утешения.

Глупый вор взял бы вместе с наличными и кредитки и пошел бы гулять напропалую, таким образом наводя на свой след копов. Умный взял бы только наличные и не тронул бы карточки. К тому же пропали и водительские права. Кража документов в наше время превратилась в крупный бизнес, и действующие водительские права являлись ценнейшим приобретением. Итак, все до единой кредитки на месте, а Дреа исчезла. Ситуация не вселяла оптимизма. Вероятность того, что ее сцапали федералы, ничтожна: от такой дурехи, как Дреа, им мало пользы, разве что они хотят, чтобы она поделилась с ними опытом шопинга. Но воровать деньги, а потом выбрасывать кошелек в урну они бы не стали.

У Рафаэля были враги, много врагов. И если Дреа попалась в руки одному из них, то она труп. Какое-то время ее, возможно, подержат в живых, используя как рычаг давления на него, но он ее больше никогда не увидит. Это точно. Разве что в виде расчлененки. В мире, которому он принадлежит, кругом царит насилие. Единственно реальные здесь ценности – деньги и жизнь. Но Рафаэль многого добился в этом мире, преуспев, как никто другой. Однако сейчас, думая о милой, глупенькой Дреа, изнасилованной и истерзанной, он чувствовал, как к горлу подступает тошнота.

Рафаэль собрал своих людей у себя в пентхаусе, где, он был абсолютно уверен, его разговоры не прослушиваются. Он не поскупился на всяческие хитрые предосторожности, предупреждавшие подобные попытки ФБР: Орландо знал свое дело.

– Не может быть такого, чтобы никто ничего не видел. У всех входов и выходов установлены камеры наблюдения, не так ли? – Последний вопрос был обращен к Орландо.

– Должны. Но кто знает, что у них там за система безопасности. Кому нужно вламываться в библиотеки? Но я попытаюсь выяснить.

О том, чтобы приобрести ордер на обыск, не могло быть и речи – об этом никто даже не заикался. Обратиться в полицию? Курам на смех. Фараоны пойдут разводить канитель со своими идиотскими формальностями – и это в том случае, если они вообще что-либо станут делать. У Рафаэля на такую ерунду нет времени, он все сделает по-своему. Сам выяснит, кто украл Дреа, а потом задаст подлецу по самое не могу.

– Может, она заметила, что потеряла кошелек, и пошла его искать, – предложил Гектор.

– Бестолочь, – проворчал Амадо. – Почему она тогда не отвечает на звонки?

– Ну, может, она погналась за грабителем, который выхватил у нее кошелек, и заблудилась. – Гектор цеплялся за соломинку, и грусть в его черных глазах говорила, что он и сам это сознает, но все равно чувствует себя обязанным предлагать любую альтернативу тому, что, как они все догадывались, скорее всего произошло.

– Это невозможно, – возразил Амадо. – Садясь в машину, она подвернула ногу и потом немного прихрамывала. Так что она не могла бы ни за кем гнаться. И потом, если б у нее вырвали кошелек, она бы такой хай подняла, что все вокруг сразу же услышали.

– Похититель знал, что делал, – сказал Орландо. – Вот она выходит, он кладет ей руку на плечо, вроде как они добрые знакомые, да только в другой руке держит пистолет, дуло которого упирается ей в бок. С таким она бы без звука пошла как миленькая.

Если ее схватили на улице, то библиотечные камеры наблюдения могли ничего не зафиксировать, рассудил про себя Рафаэль и вдруг понял, что это не важно: тот, кто увез Дреа, обязательно сообщит ему об этом – ведь не просто же так ее похитили. Какой смысл в том, чтобы просто убить ее? Стало быть, похититель скоро с ним свяжется, попросит денег, а может, еще чего. Рафаэль лихорадочно соображал: связано ли похищение Дреа с тем делом, для которого он нанимал киллера, и почти с полной уверенностью был готов сказать «нет». Рафаэль почти не сомневался, что узнать это было невозможно. А если кто-то чего и пронюхал, а убийство Дреа – месть, то все равно Рафаэля поставят в известность, иначе похищение бессмысленно.