без меры. К тому же Петя не мог вспомнить, что с ним случилось, и как он оказался в госпитале. Постепенно кусочками мозаики стали всплывать воспоминания – фельдъегерь с бледными обветренными губами, обстрел, взрыв снаряда.

Вдруг в коридоре он услышал знакомый голос.

– Гуля! – Петя резко вскочил и тут же сел на кровать. Сильно кружилась голова, и ноги не держали из-за жуткой слабости.

В палату быстрым шагом зашел брат.

– Очнулся! – Гуля просиял, обнял брата и сразу же уложил его в кровать: – Не вставай! Тебе нельзя!

– Сколько я был без сознания?

– Часа три, если верить твоим кавалеристам. Как голова?

– Сносно.

– Береги ее, Петр! Ушибы мозга опасны не только тем, у кого ума палата. Геройствуй осторожнее в следующий раз! – теперь Гуля шутил и светился от счастья, хотя еще полчаса назад он был мрачнее тучи. Петя довольно долго был в забытьи. Это могло закончиться сопором или комой. К счастью, юный поручик пришел в себя.

– Долго мне валяться здесь?

– Две недели строго постельного режима.

– Ты смеешься? На мне ни одной царапины!

– Это не обсуждается! Если не хочешь серьезных последствий, даже не думай меня ослушаться!

Гуля проверил реакцию Петиных зрачков на свет и рефлекс Бобинского, проведя карандашом по стопе брата. Результатами врач остался доволен.

В палату зашла сестра милосердия. Последний луч золотого, закатного солнца играл в ее огненно-рыжих волосах. Увидев Татьяну, все офицеры в палате, которые были в сознании, взбодрились и приосанились. Палата наполнилась мужскими басами, которые наперебой пытались привлечь внимание девушки. Петя, которому в этот момент брат щекотал стопу карандашом, проверяя рефлексы, залился краской.

– Григорий Григорьевич, Вас ждут в операционной. Гангрена, – колокольчиком прозвенел голос медсестры, подчеркивая полное несоответствие звука и смысла сообщения.

Когда Гуля с девушкой вышли из палаты, Петя подумал, что можно и полежать две недели в этом госпитале, если уж брат так настаивает. Теперь эта идея не казалась ему такой уж тоскливой. Затем он отчего-то подумал, что такую красавицу непременно признали бы ведьмой и сожгли в средневековой Европе. К счастью, в России привлекательных девиц не истребляли.

Вечером навестить героя прибыл Аркадиев. Он не рассыпался в банальностях, не благодарил за то, что Петя буквально закрыл его своей грудью. Без слов было очевидно, что поступок молодого человека произвел на него впечатление. Хорошо, что он не пел дифирамбы поступку Елисеева, молодой офицер итак был смущен. Сам он считал, что так поступил бы каждый. Фельдъегерь предложил Пете найти время вместе развлечься, когда тот выздоровеет. Он был вхож в высшие круги и бывал даже на приемах у Кшесинской. Странно, но глядя на Аркадиева, Пете постоянно хотелось облизнуть свои губы, убедиться, что они не обветрены, как у нового друга.

XII

Петру становилось лучше. Его деятельной натуре было тяжело лежать на месте. Через неделю, когда голова больше не кружилась, его вылавливали то тут, то там. В офицерской палате, он стал настоящей душой компании, поддерживая боевой дух раненых – играл на гитаре, пел, сыпал анекдотами. Его романсы прибегали послушать сестры милосердия, включая рыжеволосую богиню красного креста.

Неприступная Татьяна тоже попала под его обаяние. Петру позволялось провожать ее от палатки к палатке, помогать носить ведра и развешивать вместе с ней белье. Возможно, родство с молодым врачом, которого все в госпитале боготворили, тоже сыграло не последнюю роль. Гуля только качал головой. Брат был глух к его нравоучениям. С другой стороны, когда еще влюбляться, если не в Петином возрасте? Жизнь берет свое, а война заставляет все чувствовать острее, ведь завтра для тебя может не настать.

Перед выпиской Петя рано утром убежал из палаты и вернулся с охапкой полевых цветов.

– Вы не сочтете дерзостью, если я попрошу разрешения писать Вам? – вручая Тане букет, Петр был настроен решительно, но все же залился румянцем во всю щеку.

– Разве я могу Вам запретить? Вы вольны писать, кому вздумается, – девушка не могла сразу согласиться, даже если молодой человек и был ей приятен. Татьяна свою честь блюла и не могла допустить, чтобы ее сочли слишком доступной. Ухажёров в госпитале было хоть отбавляй, тем сложнее девушкам было не потерять доброе имя и репутацию.

– А Вы… Вы будете отвечать на мои письма?

Татьяна улыбнулась, но промолчала.

– Если Вы не будете мне писать, я снова совершу героический поступок и получу ранение, чтобы попасть сюда. Неужели Вам совершенно не жаль мою голову? В следующий раз травма может быть серьезнее!

– Прекратите! Вы несносны!

– Пообещайте, что будете мне писать! Тогда я буду беречь себя ради встречи с Вами за пределами госпиталя!

– Вы – шантажист!

– Чего не сделаешь ради любви! Заверяю Вас, у меня самые серьезные намерения.

Девушка рассмеялась.

– Вам бы с дивертисментами выступать!

– Прошу Вас! Не разбивайте мне сердце!

– Хорошо. Я постараюсь, если будет время… Вы же видите, как мы здесь заняты.

За время пребывания в госпитале у Пети была возможность увидеть, как самоотверженно работали врачи и медсестры. Как в полевых условиях с весьма ограниченными возможностями они пытались спасти каждого раненого, едва держась на ногах от усталости.

Увидел Петя и кое-что еще. В штабе он был окружен офицерами высших чинов, которые пренебрежительно считали Николая бесталанным правителем, подкаблучником, исполняющим любые капризы своей полоумной жены-немки. Было ощущение, что это мнение всей армии, поскольку преподносилось, как понимание нужд и чаяний народа, который, мол, царя и его приспешников терпеть более не может. Однако здесь Петя увидел простых солдат, умирающих с именем Государя на устах. Особенно его поразил один парень из старообрядцев, который перед смертью просил: «Передайте мамаше, как отрадно умирать за Царя и Отечество!».

Выписывая брата из госпиталя, Гуля крепко его обнял и передал письма братьям и супруге. Теперь молодому человеку нужно было решиться при оказии навестить дом на Песочной. Он ведь еще ни разу там не был после встречи с отцом и даже не видел племянника. Пока там жила сестра, Петя побаивался появляться в доме. Мариэтта так и не вернулась к отцу, на что он втайне надеялся. Братья писали, что она поутихла и преданно ждала Глеба, который, по некоторым сведениям храбро сражался и получил несколько наград.

Петру в голову пришла замечательная, как ему показалось, мысль – можно передать письма через Митю, которого он не видел с того самого ужина в Москве. К большому изумлению Петр узнал, что в своем шикарном доме родственник более не проживает. Несмотря на все сложности, найти Митю не составило труда. Петя знал несколько злачных мест, где