Немцы превосходно знали об оперативном планировании русских. Еще в 1901 г. концентрический маневр по разгрому двух русских армий вторжения со стороны Немана и со стороны Нарева был выдвинут тогдашним начальником Большого германского Генерального штаба Шлиффеном в качестве выпускной задачи Академии Генерального штаба. В отличие от своих русских коллег, германское военное руководство активно проводило игры и маневры. Если русские сумели получить боевой опыт на полях Маньчжурии в 1904–1905 гг., пусть и неудачный, так как война была проиграна, но, главное, – получили для Вооруженных сил ряд закаленных боями командиров, немцы такой возможности не имели. Франко-прусская война 1870–1871 гг. была слишком давно, и потому немцы отрабатывали на маневрах и военных играх будущий военный конфликт. Именно здесь германцы выработали, усвоили и ввели в привычку единую военную доктрину, разделяемую командирами, в то время как русские, раздробившись на локальные и сепаратные устремления военных округов в обучении командного состава, потеряли и то, что приобрели в столкновении с Японией, помимо личного боевого опыта каждого отдельно взятого офицера.

На командно-штабных учениях 1894, 1901, 1903, 1905 гг. немцы отрабатывали уничтожение русских армий (Неманской и Наревской) поочередно: южнее Инстербурга (Неманская армия) или немного южнее железнодорожной ветки Алленштейн – Остероде (Наревская армия). При этом, что характерно, Шлиффен учил своих подопечных поочередно: на одних учениях немцы сначала обрушивались на русскую Неманскую армию, на других – на Наревскую. Таким образом, германское руководство для будущей войны на Востоке предполагало два варианта действий. Окончательный же выбор уже в ходе войны зависел от командующего располагавшейся в Восточной Пруссии 8-й армией.

Именно тогда и отрабатывался маневр на окружение русских, согласно пропагандировавшимся А. фон Шлиффеном «Каннам», то есть – победе более слабого по численности над более сильным, в оперативном отношении посредством нанесения неприятелю поражения по частям. В тактическом же плане операция должна была проводиться ударами по флангам с последующим окружением. Так, на учениях 1903 г. командовавший условной русской Неманской армией Г. фон Франсуа был окружен, и его армия сложила оружие. Франсуа пытался протестовать, заявляя, что целая армия никогда не сможет сдаться, но Шлиффен, на своих практических занятиях всегда ставивший противника в наиболее выгодные условия, только посмеялся.

В 1914 г. именно корпус Франсуа сыграл решающее значение в разгроме 2-й русской армии, где он сам когда-то сыграл роль русского командарма-2 А.В. Самсонова. Так же и на учениях 1905 г. граф Шлиффен, прикрывшись от русской Неманской армии кенигсбергским укрепленным районом, провел операцию на окружение и уничтожение левого фланга условного противника – русской Наревской армии. Итогом этих учений на восточной границе стала отработка оперативного маневра германских войск прикрытия против русских армий вторжения. Итоговая фраза немецких учений гласила: «Следует проводить наступление крупными вооруженными силами во фланги и тыл противника. Это единственный способ, которым мы можем, по примеру былых времен, не только защищаться от наших врагов, но и уничтожать их»[50].

Таким образом, за десятилетие до Первой мировой войны германский Генеральный штаб, под руководством составителя плана агрессивной войны, провел ряд штабных учений, где отрабатывалась оборонительная операция против русских, вторгавшихся в Восточную Пруссию. При этом немцы были готовы противодействовать любой русской армии, наступавшей или от Немана, или от Нарева. Тем самым высший командный состав германской 8-й армии (а назначения немцев в случае войны были известны задолго до первого выстрела) в 1914 г. был идейно и морально готов к любому оборонительному варианту. Соответственно, будущий командарм-8 М. фон Притвиц унд Гаффрон с 1913 г. занимал пост генерал-инспектора 1-й армейской инспекции, располагавшейся в крепости Кенигсберг – столице Восточной Пруссии. Назначение генерала Притвица для командования на Востоке было решено еще при Шлиффене.

Помимо того, столь осторожный стратег, как граф Шлиффен, рассчитавший свое планирование на огромном риске борьбы на два фронта, не мог не думать и о запасном варианте. Иначе говоря, о том, что надлежит делать, если русское вторжение окажется успешным и 8-я германская армия окажется отброшенной за линию Вислы. С.Б. Переслегин отмечает: «Правильно и последовательно выполняя “План Шлиффена”, Германия выводила Францию из войны: союзники в 1914 г. не смогли противопоставить движению германского правого крыла ничего реального. За это немцы должны были заплатить тяжелым поражением Австро-Венгрии и возникновением кризиса на Востоке. В лучших мечтах Шлиффена линия фронта устанавливается там по линии Западного Буга, но и рубеж Висла – Сан вполне устраивал старого фельдмаршала»[51]. Мы также поддерживаем ту точку зрения, согласно которой в августе 1914 г., строго выполняя исходный «План Шлиффена», Германия имела шанс на разгром Франции и, следовательно, на победу в Первой мировой войне по меньшей мере на первом ее этапе.

В случае оставления Восточной Пруссии превосходящему противнику немцы намеревались драться на Висле, для чего речная линия покрывалась сетью крепостей с мощными тет-де-понами на ее восточном берегу. Этим укреплениям, так же, как Кенигсбергу и Летцену, придавалось огромное значение. Иначе говоря, если линия Кенигсберг – рубеж реки Ангерап – Мазурский озерный район с Летценским укрепленным районом в центре служила первой оборонительной линией от русского вторжения в Германию, то линия крепостей по Висле – вторым рубежом сопротивления. Как отмечает Ж. Ребольд, «в последние, предшествующие войне годы, кредиты, отпущенные на оборонительные сооружения, были использованы преимущественно на оборудование крепостей, расположенных по Висле (Торн, Кульм, Грауденц и Мариенбург). А также большого военного порта Данциг, находившегося за левым флангом этой линии крепостей»[52].

В России также хорошо знали театр военных действий, и уж тем более были осведомлены о немецкой военной игре под руководством Шлиффена по отражению русского наступления в Восточную Пруссию. Однако в реальности в августе 1914 г. русские военачальники повели себя так, как будто бы и слыхом не слыхивали ни о Шлиффене, ни о его оперативном планировании по обороне Восточной Пруссии от русского вторжения. Более того, почему-то предполагалось, что германцы могут действовать в соответствии с уже давно устаревшими канонами военного искусства XIX века: 2–3 армейских корпуса отступают в мощную крепость Кенигсберг на крайнем правом фланге наступающих русских армий, и тем самым будто бы сковывают большую часть русских сил. Прочие же немецкие дивизии ведут полевую борьбу на подступах к Нижней Висле, сдерживая русский «паровой каток». Таким образом, русские генералы считали возможным, что противник сам, добровольно, запрет в крепости половину своей армии прикрытия, чем окончательно отдаст инициативу русским.