Именно один из таких агентов (хитроватый дворник-татарин) полковника Заварзина запомнил молодого франтоватого мужчину чуть выше среднего роста с усиками и при аккуратной бородке, в котелке, с тростью в одной руке и с кожаным саквояжем в другой, вышедшего, а вернее сказать, выбежавшего из здания Императорского Национального банка в ночь его ограбления.

Аристов после допроса этого дворника, видевшего похитителей в ночь ограбления, составил словесный портрет медвежатника и отправил своих сыскарей для его поиска и поимки.

Полковник Заварзин немедля взял этого дворника в оборот, выдал ему энную сумму (данные считаются секретной информацией и не подлежат огласке до 2012 года) и велел шататься по городу близ богатых особняков, бирж, коммерческих и государственных банков и «смотреть по сторонам». Так выразился сам Пал Палыч.

–  Смотреть и все примечать, – протягивая энную сумму денежных ассигнаций, добавил начальник «охранки». – Авось и узришь этого франта-молодчика в котелке и с тростью.

Дворник, освобожденный от ежедневного махания метлой и тем безгранично счастливый, а также получивший энную сумму, видимо, не очень малую (им немедленно был прикуплен костюм в коричневую полоску и котелок с шелковым подкладом), узрел-таки франта-молодчика! Тот пребывал в кондитерской на Большой Дмитровке в обществе красивой дамы, где изволил кушать кофей и мороженое. Агент-дворник даже умудрился немного подслушать их разговор и при докладе лично Пал Палычу (Заварзин разрешал своим секретным агентам так себя называть и вообще старался показать, что он очень демократичен) сказал:

–  Так что, это, Пал Палыч, оне, стало быть, ухарь-молодчик, с дамочкой ентой коротко знакомы.

–  Почему ты думаешь, что коротко? – спросил полковник.

–  Дак, это, он ее на «ты» кличет, а она ево – Савушкой, – получил резонный ответ Заварзин.

Скоро полковнику Заварзину удалось выяснить (раньше Аристова), что франт-молодчик – не кто иной, как приемный сынок хитровского туза Парамона Мироновича Савелий Николаевич Родионов, недавно вернувшийся из Европы, где постигал экономику и право. А дамочка, что столь фамильярно называла его Савушкой, есть его законная венчанная супруга Елизавета Петровна Родионова. В девичестве Волкова, дочь княжны Козловской (некогда любимой фрейлины императрицы) и Петра Ивановича Волкова, гласного городской Думы, владельца стариннейшей дворянской фамилии, представители которой служили в городовых воеводах и сотниках еще незабвенному князю Дмитрию Ивановичу Донскому.

–  Ишь ты, вон оно как получается, – не удержался от восклицания Пал Палыч, получив эти сведения, хотя находился в кабинете один. – Дочка княжны и думского гласного замужем за приемышем без роду и племени и известным всей России вором!

Позже полковник Заварзин изменил мнение относительно Савелия Родионова. Это когда узнал, что он сын дворянина, погибшего на каторге, но не сломавшегося. К этому времени и Григорий Васильевич Аристов знал, кто таков Савелий Николаевич Родионов.

* * *

...Когда свидетели были опрошены обвиняющей и защищающей сторонами, был объявлен перерыв на полчаса.

Чай оказался весьма кстати. Почти всем. Прокурору – потому что он участвовал в таком процессе впервые. Громилы – были. Убийцы – попадались. Был даже церковный вор-святотатец, которому он испросил пятнадцать лет каторжных работ, и присяжные заседатели это решительно и единогласно утвердили. А вот государственного преступника осуждать еще не приходилось. К тому же председатель Окружного суда убедительно просил не распространяться насчет деталей преступления и не уточнять, что за документы были украдены.

–  Меня об этом попросил сам его высокопревосходительство господин министр. – Тайный советник Казин завел глаза под лоб и поднял указательный палец вверх. – Так что по ходу ведения судебного следствия вам следует говорить «похищены ценные бумаги», без всяческих объяснений, что это за бумаги. Вам ясно? Все остальное есть государственная тайна...

Тайна-то тайной, но как быть с этим Родионовым? Не объявляя, что за документы были похищены, как он сможет убедить присяжных заседателей и судью, что вор заслуживает серьезного наказания? Ведь одно дело похищение бумаг, содержащих государственную тайну, да еще с целью продажи их заинтересованным иностранным государствам – за такое деяние можно просить у суда наказания пожизненной каторгой, и другое дело – просто хищение ценных бумаг с целью наживы. За это от силы полагается лет пять-шесть...

Судье чай оказался весьма кстати, потому как он просто не успел сегодня позавтракать, и его желудок пел жалостливые миноры, приводя судью в смущение перед помощниками.

Помощникам чай был кстати потому, что они малость подустали: первым помощником судьи был отставной прапорщик Измайловского полка Ельцов восьмидесяти двух годов от роду, который после чаю умудрился минут двадцать подремать в кресле. Второй же помощник, мещанин Зигфрид Аронович Шац, страдал почечуем, сухоткой и чахоткой и, естественно, постоянно нуждался в отдыхе.

Арнольдычу за чаем всегда приходили умные мысли. Правда, на сей раз в голову ничего путного не явилось: разве что испросить разрешения у судьи общаться со своим подзащитным во время процесса, что в принципе разрешалось, но только с согласия судьи.

Савелий Николаевич чай пить не стал.

–  Благодарю, не надо, – ответил он на предложение судебного пристава принести чаю. – А вот от кофею я бы не отказался, – продолжил он с улыбкой.

На что получил короткий, но исчерпывающий ответ:

–  Обойдешься.

Ни начальник московского сыску Григорий Васильевич Аристов, ни начальник Московского охранного отделения полковник Павел Павлович Заварзин чаю не пили. Вместо этого они, не сговариваясь, отправились в буфетную, где одинаково спросили себе по рюмке очищенной анисовой водки и по бутерброду с черной зернистой икрой.

–  И что вы обо всем этом думаете? – первым завел разговор с сослуживцем по Департаменту полиции полковник Заварзин. – По-моему, судебные и прокурорские разыгрывают перед нами какой-то непонятный фарс. Не знаю, как вы, сударь, а я считаю, что Родионов в краже секретных документов вовсе не замешан.

–  Почему вы так считаете? – спросил Заварзина более осторожный Аристов.

–  А вы считаете иначе? – вопросом на вопрос ответил Пал Палыч. – Вот ответьте, зачем ему это нужно? Он никогда прежде не занимался ничем подобным. Одно дело красть крупные суммы, а другое дело – документы. Ведь их еще нужно продать, а это дополнительный риск. И нужно ведь еще знать рынок, людей… А там своя специфика.

–  Предположим, я с вами согласен, – не сразу ответил Григорий Васильевич. – Родионов, вероятнее всего, эти документы не брал. Иначе их нашли бы у него, как нашли воровские инструменты.

Поговорив так, оба, опять не сговариваясь, пошли по направлению к судебной зале.

И уж совершенно не помешал чай с баранками, посыпанными маком, присяжным заседателям, которые, несмотря на то что еще не было прений между обвиняющей и защищающей сторонами, уже принялись обсуждать виновность Савелия Родионова.