Как раз в эту минуту Данченков пришел в себя.

– Поднимайся! – прикрикнул на него Батыр и ударил его прутком по руке.

Султан остановил его:

– Погоди.

Ему показалось, что будет правильно, если Виктор обратит внимание на то, что он одет в чужую одежду. А точнее, что его переодели – перед смертью.

Данченков переступил с ноги на ногу. Его ноги мерзли на земле, хотя температура сегодня поднялась выше нулевой отметки (для февраля в этих краях – это редкость). Боли от удара по руке он, похоже, не чувствовал. Ее перебивала, заглушала тревога.

– Чего вы хотите от меня?

– Обернись, – приказал Султан.

Он сделал больше – повернулся, не заботясь о безопасности. Его взгляд уперся в бетонную стену. Она даже издали казалась неприступной. Даже могучий Батыр не смог бы дотянуться до верхнего ее края.

– Если доберешься до противоположной стены и перелезешь через нее...

Султан выразительно замолчал.

Виктор не стал тратить слов попусту. Подпрыгнув, он схватился за гребень стены – и все же не удержался от реплики:

– Вы на меня поспорили, что ли?

В тот миг Султан был готов отпустить его, и в этом поклясться перед Богом. Он был сражен выдержкой русского. Но миг, как и положено, был краток. И за ним последовало что-то вроде рецидива: он возненавидел этого парня, как если бы это был сам Валерий Кознов.

Да и Батыр не дал товарищу раскиснуть. Он сделал то, о чем они договорились дорогой: со всего размаха ударил Виктора прутком по ноге. Он не сломал ему ногу, но мышцы его в районе удара лопнули. Данченков вскрикнул от сильной боли и перевалился через забор. Теперь очередь была за местными. Батыр подставил руки, чтобы помочь Султану, но тот ожег его взглядом: «Я сам!» Он перебросил пруток через стену и с коротким разбегом штурмовал ее. А когда оказался по ту сторону забора, его встречал вооруженный арматурой Виктор; он не собирался сдаваться, а если и продавал жизнь, то просил за нее предельно высокую цену. Его рука пошла по широкой дуге, и если бы Султан не пригнулся, он бы снес ему полчерепа. Уклоняясь от прутка, Султан заваливался назад, что тоже сыграло ему на руку: без лишних движений он присел еще глубже и падал спиной назад, как если бы сидел в это время на стуле. Едва его спина коснулась земли, он оттолкнулся ногами и перекатился через плечо. И когда Виктор настиг Султана и занес арматуру для очередного удара, он успел вынуть пистолет «АПК» и снять его с предохранителя – перевести флажок этого автоматического оружия на одиночный огонь. Грохот выстрела, свист пули и огонь остановили противника на пару секунд, не больше. Но этого ничтожного отрезка Батыру хватило за глаза. Султан не видел, как тот перемахнул через забор. Батыр нарисовался за спиной Виктора и обрушил ему на спину удар. Такой сильный, что даже Султан, слегка оглушенный выстрелом из пистолета, услышал треск сломанных костей. Он закрутился, как юла, выпуская из рук арматуру. Когда Султан поднялся на ноги, Виктор опустился на одно колено.

– Беги! – прикрикнул Султан. – Беги!

И поторопил, хлестнув его по рукам.

Виктор заслонился скрещенными руками, и на них отпечатался этот удар. Еще один. И еще. Султан бил не очень сильно, только чтобы не сломать ему руки – рано. А пока он утолял свой охотничий аппетит, который разыгрался не на шутку.

Виктор побежал, поскальзываясь босыми ногами на раскисшей глине.

Прежде чем начать погоню, Султан и Батыр переглянулись: не забыть бы главного в пылу охоты. Они сами были волками, спасая свою шкуру.

Виктор Данченков с разбега попытался залезть через выбитое окно в небольшое кирпичное здание. Но окно было слишком высоко, да и босые ноги беглеца снова предательски скользнули под глине. Он упал. Встал, пачкая руки, и, зацепившись за раму, повторил попытку. И – снова неудача. Его ступни словно были смазаны салом и только оставляли следы на кирпичной стене. Он встретил противника с широко распахнутыми глазами и скрещенными руками. Султан и Батыр еще не успели занести над ним прутки, а он уже точно знал, что они начнут хлестать его. Султан не мог понять, как руки его выдерживали сильные удары; они были словно из железа.

Данченков пропустил один из ударов, и металл рассек ему кожу на лбу. Когда Султан с Батыром отступили, давая ему передышку, в нем зародилась новая надежда и он провел рукой по лицу, оставляя на нем следы крови и глины.

Он побежал к северной части станции, стартовав с юга. Он был жив, и в нем не умерла надежда: когда он окажется по ту сторону забора, и шаги и тяжелое дыхание преследователей прекратятся.

Данченков побежал быстрее, оттого и падать стал чаще; вот ударился головой о выброшенный щиток высотой в человеческий рост.

Он оказался напротив трансформаторной будки и сам похоронил надежды на спасение, забежав внутрь. Чего ради он запер себя в кирпичном мешке? Он показался ему приличным склепом?

– Спекся. Готов.

Батыр сказал это, как пролаял. Куда девалась его физическая подготовка, которой всегда гордился один человек – он сам? Он дышал тяжело. Два коротких слова вылетели из него с хрипом. Казалось, он не пробежал семьдесят метров, а пропахал их на брюхе со связанными руками и ногами.

Когда смешанный – лунный и фонарный – свет заслонили фигуры узбеков, Виктор заметался по захламленному помещению. Он словно танцевал вальс на – раз, и два, и три и, натыкаясь только на три стены; четвертую стену представляли двое убийц, от которых он и шарахался.

Батыр плечом оттеснил Султана. Может быть, он стеснялся своего учащенного дыхания, дрожи и хрипоты в голосе, вызванными переизбытком адреналина в его крови, – но первым решил покончить с этим делом. Батыр отбросил пруток и ринулся на безоружного противника с голыми руками. Он врезался головой ему в грудь и, подхватив его руками за бедра, резко дернул вверх, выпрямляя колени. Батыр провел этот прием с такой неукротимой мощью, что Виктора подбросило вверх и он ударился головой о стену. От этого хруста у Султана заныли зубы. Он смотрел на него, как будто приклеенного к стене, и никак не мог найти причину – отчего подступил жирный комок к его горлу. Султан убивал, и смерть уже давно не могла испортить ему даже аппетита. И понял все, когда опустил глаза. Все тот же микшированный свет пролился на ноги Виктора. Босые, в глине, к которой прилип мусор в этом помещении, – они не касались пола... Он словно парил над землей, превратившись в ангела.

И вот тело его обмякло. Руки, дернувшись в последний раз, упали вдоль туловища, плечи опустились. Данченков остался висеть, нанизанный головой на металлический штырь, торчавший из стены. Он был коротким, не больше ширины ладони, но держал крепко, будто голову жертвы навинтили на него.

Это был редкий, уникальный по эффективности бросок, и Батыр мог гордиться им до конца своей жизни. Может быть, еще и потому, что он не смог бы его повторить. Он вернул себе прежние физические и душевные кондиции, когда увидел и оценил дело рук своих.