Через полчаса Володька с трудом поднялся на ноги и угрюмо бросил:

— Брехня все! Сама видишь. Давай лучше спать ложиться. С утра идти сколько…

И, превозмогая головокружение, поспешно бросился к кустам. Его вырвало, и на короткое время стало полегче.

Маруська, рассматривая его бледное, влажное лицо, испуганно пропищала:

— Ты отравился?

— Немного. Совсем капельку. Давай все же ляжем.

Володька, изо всех сил сдерживая тошноту, нарезал еловых веток. Забросал их сухими прошлогодними листьями и постелил сверху свою куртку. А когда девочка легла, упал рядом и невольно прижался к ней: его бил озноб.

«Траванулся, кретин, — угрюмо подумал Володька, притягивая поближе к себе теплое тельце практически сразу же уснувшей Маруськи. — Размечтался побегать в волчьей шкуре. Романтик, блин…»

Маруська уютно сопела под боком. Володька с неожиданным юмором подумал: «Вот будет цирк, если встану волком…»

И провалился как в омут в тяжелый, мучительный сон.

Проснулся Володька от резкого звука где-то обломившейся сухой ветки. Еле слышный хруст прозвучал чуть ли не выстрелом, и он испуганно вздрогнул. А в следующую секунду поразился наплыву разнообразнейших запахов. Их оказалось так много, что закружилась голова.

Почему-то безобразнее и сильнее всего пах недавно потухший костер. Горький запах дыма почти перебивал запахи земли, трав, нежный сладковатый запах лежащей рядом девочки.

Володька попытался потянуться, но у него ничего не получилось, и он осторожно приоткрыл глаза.

Светало. Небо на востоке уже было подкрашено зарей, и верхушки далеких сосен удивительно четко вырисовывались на ярком пурпуре. Над оставленным вчера болотом стелился низкий туман, и откуда-то оттуда до мальчика донесся пронзительный и тревожный аромат.

«Мои ягоды», — неожиданно подумал он и перевел взгляд на спящую Маруську.

Та откатилась немного в сторону и сейчас, спасаясь от холода, свернулась плотным клубком. Володька фыркнул: платьице с успехом заменяло девчонке легкое одеяло. Только что голову замерзшей Маруське спрятать не удалось.

Володька протянул руку, чтобы пододвинуть явно замерзшую малышку поближе к себе и изумленно заморгал: в поле зрения вместо обычной, пусть и не очень чистой, мальчишеской руки попала огромнейшая собачья лапа. И она, эта страшная когтистая лапа, медленно приближалась к спящей девочке!

Сердце куда-то ухнуло, затем заколотилось как сумасшедшее. Внезапно перехватило дыхание. Володька зажмурился. Ему вдруг подумалось… Нет, такого просто не могло быть!

Паника разрасталась, в ушах зазвенело. Перепуганный мальчик попытался вскочить на ноги. И вскочил. Но не на две, а на ЧЕТЫРЕ. Обморочная пелена застилала глаза: такого нестерпимого ужаса он в жизни не испытывал!

Незаметный обычно воздух с шумом втягивался в ноздри и глотался с огромным трудом, будто клочья ваты. Несчастный Володька чувствовал, что буквально задыхается. Он попытался крикнуть и вместо привычного человеческого голоса услышал жалкий щенячий визг!

Проснулась Маруська. Сладко потянулась и медленно развернулась к нему. Большущие синие глазища округлились, рот приоткрылся. Девочка встала на четвереньки. Встряхнула взлохмаченной светлым облачком головой и изумленно, неверяще прошептала:

— Получилось…

А громадный, но по-щенячьи неуклюжий волчонок с совершенно человеческими серо-голубыми глазами ответил ей жалобным воем. И его забавные длинные лапы от непереносимого, переворачивающего душу страха подгибались и подрагивали.

— Получилось!!! — радостно завизжала Маруська.

Она бросилась к перепуганному зверенышу и изо всех силенок обхватила его обеими ручонками за шею. Володька полузадушенно пискнул. До него только сейчас дошло: КАКОГО росточка этот волчара. Голова семилетней Маруськи еле-еле доставала до холки!

Володькины лапы обессиленно подкосились, и он с длинным стоном рухнул на землю.

Маруська же терзаний товарища совершенно не замечала. Она восторженно рассматривала его, и ее синие глаза сияли двумя маленькими солнышками.

Володька жалобно заскулил. Девочка искренне удивилась:

— Ты не рад?!

Волчонок ответил обиженным воем. Маруська нежно погладила его по лобастой голове и деловито посоветовала:

— Тогда давай, перекидывайся обратно! А то нам в деревню пора. Вот увидишь, меня мамка обязательно выпорет за гульбу. Ну, давай же!

Девочка неохотно отпустила волчью шею и отступила на шаг, предоставляя старшему другу свободу действий. Зверь по-человечески простонал. Зажмурил голубые глаза и напрягся. Маруська с любопытством наблюдала. Волчонка била крупная дрожь, но ничего не происходило.

— Мне, наверное, отвернуться надо, — неохотно пробормотала Маруська. — При людях, наверное, нельзя…

И она приложила поистине героическое усилие, чтобы по-честному смотреть в сторону.

Через пару минут девочка решила, что время вышло, и осторожно повернула голову: картина не изменилась. Перед ошеломленной Маруськой было самое несуразное зрелище на свете: огромный зажмурившийся волк, стоящий на полусогнутых, подгибающихся лапах. И при этом дрожащий, словно перепуганная овца!

Маруська невольно хихикнула. Волк вздрогнул сильнее и приоткрыл правый глаз. Тот смотрел настолько укоризненно, в нем светилась такая явная мука, что Маруське невольно стало стыдно, и она сочувственно прошептала:

— Не получается, да?

Володька поднял морду, и ближайший лес дрогнул от тоскливого волчьего воя. Во все стороны поспешно сыпанула всякая лесная мелочь, и даже радостно приветствующие рассвет птицы сорвались с веток.

Несчастный, насмерть испуганный Володька самозабвенно выл, все поддавая и поддавая жару, выплескивая таким образом скопившийся в нем ужас перед случившимся. Маруська встала на цыпочки. Ласково погладила его по носу и наморщила лоб:

— Что же нам делать?

Волчонок прервал свой сольный номер и заскулил. Маруська, вздохнув, предложила:

— Домой тебе надо. К деду.

Пушистый, пепельно-серый хвост дрогнул и настолько плотно прижался к тощему, поджарому заду, что концом своим распластался по брюху. Острые уши припали к голове. Маруська вздохнула и озвучила увиденное:

— Конечно, попадет. Он же не разрешил тебе трогать ягоды…

Володька снова с нескрываемой укоризной посмотрел на девочку. Она смущенно отвела взгляд в сторону и упрямо прошептала:

— И все равно — здорово! Ты сейчас просто напуган, а потом поймешь.

Волк изумленно приоткрыл пасть. Маруська пояснила:

— Ну, я только человек, а ты… — И торопливо добавила: — Тебе б перекидываться научиться толком!