Ульяна ураганом ворвалась в квартиру, швырнула на пол сумочку, сбросила туфли, да так, что они шваркнулись о стенку почти под самым потолком. Одна застряла на вешалке, вторая снесла со стены зеркало. На шум прибежал из комнаты Мэт, а из кухни – Нотка, на ходу вытирая мокрые распаренные руки о передник. Лица их показались Уле какими-то уж слишком равнодушными, и злость в душе ее удвоилась, вырвавшись на волю безобразным неистовством.

– Что вылупились? – заорала она, с облегчением отдаваясь стихии истерики. – Это только начало, сейчас тут все разнесу! Я что, на лохушку похожа, с которой по-всякому можно? Будто у меня нет нервов! Что я им такого сделала? Что?! Что?!!

– Кому? – спросил Мэт, не проявляя, впрочем, особой озабоченности.

– Родителям! – взвыла Уля. – Они меня предали сегодня, растоптали! Я, как идиотка, умоляла отца не отказываться от меня! Даже животные так не поступают! Мать вообще на звонки не отвечает! Ну, я им покажу, что это такое – потерять ребенка! Ох, как же они у меня наплачутся! Да я что-нибудь сделаю с собой, чтобы до них дошло, что натворили!

От воплей кровь подступила к голове, все тело охватила крупная дрожь, перед глазами замелькали радужные круги.

«Кажется, у меня начинается припадок», – не переставая орать, удовлетворенно отметила Ульяна. И тут же почувствовала, что ноги больше не держат ее, замахала руками, пытаясь не упасть. Мэт успел подхватить девушку на руки, понес в комнату. Следом молча шла Нотка.

Мэт положил Улю на диван. Потолок тихими волнами плыл над головой. Тыльной стороной ладони девушка провела по ставшему вязким рту. На руке остались серые хлопья. Значит, у нее опять, как в детстве, пошла пена изо рта. Уля ужасно пожалела, что этого не видит ее мать, которая в такие моменты всегда пугалась и расстраивалась до слез.

– Ненавижу их! – с новыми силами завопила она. – Как можно выносить таких родителей? Другие от таких родителей давно бы избавились, а я зачем терплю?! Да лучше сиротой жить!

Она забилась на кровати, тело судорожно выгнулось, с губ слетали отрывистые бессмысленные фразы. Тут перепугался даже ко всему привычный Мэт, побежал за телефоном, собираясь вызвать скорую. И тогда Нотка сделала шаг вперед и с силой хлестнула бывшую подругу по лицу все еще влажной рукой. Ульяна охнула, вскочила и бросилась на Нотку, собираясь вцепиться ей в волосы. Но на пути ее вырос Мэтт.

– Девочки, девочки, успокойтесь, – бормотал он, крепко прижимая девушку к себе и фиксируя ее руки.

Ульяна вырывалась, пинала его ногами и непрерывно орала:

– Я тебя убью! Ты обхамела, дрянь? Думаешь, родители от меня отказались, так теперь любая грязная прислуга меня бить может?

– Да мы даже не знаем, что у тебя случилось?! – старался перекричать ее Мэт.

Нотка застыла на месте и с прищуром разглядывала Ульяну, как какую-то экзотическую зверушку. Потом сказала:

– Я ее слабо ударила, Матвей. Истерика не купирована. Придется еще водой полить.

И сделала шаг в сторону кухни.

– Только попробуй, – взвизгнула Уля и перестала сопротивляться.

Запал вдруг исчез, силы оставили ее, и, обхватив Мэта за шею, девушка в голос зарыдала. Нотка вернулась, погладила подругу по волосам и заговорила мягко, как с ребенком:

– Ну, молодец, поорала, и хватит. Ты хорошая девочка, любишь своих родителей, до сих пор не заказала их киллерам. И они, конечно, вовсе не думали от тебя отказываться. Наверное, отец опять урезал месячное содержание, да? Но ведь сейчас кризис, нужно смириться. Мэт, неси ее на кухню, я сделаю всем чай, а Улечка нам расскажет, что с ней такое произошло.

Мэт понял указание буквально и тут же подхватил Улю на руки. В его объятиях девушка немного успокоилась и через минуту уже страстно повествовала о сегодняшнем происшествии. Выслушав до конца, Нотка расхохоталась:

– Ну и фантазия у Рэма Григорьевича! Даже не воображала, что он может до такого додуматься.

Ульяна, сохраняя обиженный вид, на самом деле внимательно прислушивалась к ее словам, а потом даже уточнила, в волнении облизывая тонкие губы:

– Так ты думаешь, он все это придумал мне назло?

– Не назло, а в воспитательных целях. Ну и сильно ты достала своих родителей, раз они решились на крайние меры.

– И что, мать тоже… с ним заодно?

– Не знаю, – задумалась Нотка. – Надежда Сергеевна, мне кажется, не смогла бы так радикально… хотя, может, и смогла бы.

Уля содрогнулась от нового прилива ненависти.

– Так это все разводка, ты уверена? – кривя рот, уточнила она.

– Ну, Уль, ты даешь, кто же в самом деле поверит в историю о подмененных младенцах? Но, знаешь, я бы на твоем месте сильно задумалась: шкала терпения твоих родителей упала ниже нулевой отметки. Пора становиться хорошей девочкой.

– Не смей меня учить! – зашипела Ульяна. – Я уже задумалась. Я их так накажу за это, такой кошмар им устрою… пожалеют еще, что сами заварили кашу!

Лиза сразу решила: она будет думать только о своем главном сокровище, о Сонечке. Ей самой уже ничего в этой жизни не надо, лишь бы у Сони и у Андреевны все было хорошо. А сейчас им плохо, очень плохо. Соня никогда не бывает на улице, потому что ее не должны видеть соседи. Она даже смеяться и плакать громко не может и белый свет видит только с балкона и на экране телевизора. Если этот богатенький тип и впрямь решил удочерить Лизу, то, наверное, у нее скоро появятся деньги и тогда она сможет снять отдельную квартиру. Жаль, что придется вновь скрывать Соню. Но мужчина четко дал понять: ему нужна примерная дочка, а не семнадцатилетняя мать трехлетнего ребенка, отец которого мотает срок на зоне. Что ж, не привыкать, прятать девочку с деньгами будет гораздо проще, чем без них.

Вторая проблема – Генка. Они ни в коем случае не должны встретиться. Получается, нужно хвататься за любое предложение, самое сомнительное, но дающее ей хотя бы временное убежище. А значит, не о чем и думать.

В историю о перепутанных младенцах она, конечно, не верит. Скорее всего, богатый господин пытается таким образом приструнить свою шалаву дочку. Как еще можно напугать взрослую девицу, у которой в этой жизни все есть? Только перспективой остаться без всего. Наверное, очень скоро эта девчонка опомнится и возьмется за ум, и тогда она, Лиза, станет не нужна. И что же будет с ней тогда?

Зажмуренные глаза породили мечтательное настроение. А вдруг, подумалось Лизе, этот тип окажется неплохим человеком? Нельзя же всерьез думать, что все богатые жестоки и бессердечны. Он поговорит с ней напоследок, спросит, чем может наградить за то, что использовал ее. И тогда Лиза расскажет ему всю правду о своей жизни, о Сонечке. И может, он с барского плеча поможет ей, например, подарит малюсенькую квартирку где-нибудь в пригороде. Какое бы это было счастье!