Влево или вправо? Справа — восток, там, когда она проснулась, вставало солнце. Сейчас его не видно за белесой пеленой, но если опять появится, лучше уж пусть палит в спину, чем будет слепить глаза. И Лера решительно двинулась по берегу влево.

Если бы вдоль линии прибоя тянулся пляж — ну хотя бы узкая песчаная полоска, — все оказалось бы просто. Шагай себе по плотному мокрому песку. Тем паче, что и солнце затянуто дымкой, не палит, не жжет — приятная легкая прогулка. Даже заскорузлые от соленой воды кроссовки можно было бы не надевать, а, связав шнурками, повесить на шею — по песку и босиком шагать вполне комфортно.

Но так же, как на вершине окаймляющего первую бухточку скальника не оказалось свидетельствующей о близости людей тропинки, легкой прогулки тоже не вышло.

Кроссовки надеть пришлось сразу: карабкаться по ограждающей бухточку каменистой косе босиком было опасно. Да и неудобно. За косой открылась еще одна бухточка — примерно того же размера, что и первая. Потом еще одна — побольше. Потом скалы стали выше, а песчаная полоска сошла на нет. Скалы подступили к самой воде. «О скалы грозные дробятся с ревом волны!» — вспомнилась Лере какая-то оперная ария. Вообще-то береговые скалы тут не были такими уж грозными, да и волны не ревели, а так, шелестели. Возле торчащих из воды «зубов» вились крошечные, совсем не страшные бурунчики. Ленивый дракон, подумалось ей. Съел рыцаря и уснул мордой в прибое. Может, даже специально, чтоб зубы прополоскать.

Лера попыталась шагать по каменным «зубам», но вместо движения вперед получалось какое-то вверх-вниз-вбок. Долго и, главное, небезопасно. «Спящий дракон» был, похоже, уже немолод, половина «зубов» шаталась. Наступив на один из «клыков», она едва не подвернула ногу. Нет, так дело не пойдет, лучше уж поверху двигаться: не дай бог и впрямь заработать серьезную травму. Вывихнутая нога — пустяк, если ты находишься в границах цивилизации: пиццу можно заказать на дом по телефону, а из крана течет вода… Так, стоп. О воде пока лучше не думать.

Вскарабкавшись наверх, Лера опять огляделась. Отсюда обзор был лучше, чем с первого обрыва, а что толку? Вдали над водой все так же кружились чайки — и ни одного кораблика, даже самого завалящего, даже захудалой лодчонки! Суша выглядела все так же — совершенно дикой. Ни маяка, ни антенны, ни… ничего. Может, Леру занесло в какой-нибудь заповедник, и до ближайшего человеческого жилья совсем не близко? Какие заповедники есть на побережье, она не знала. Ей казалось, что ближайшие двести-триста километров берега — сплошные курортные места, но местность, куда ее угораздило попасть, дышала какой-то первобытной дикостью. Как будто люди сюда вообще не забредают.

Боясь окончательно заблудиться, Лера старалась двигаться ближе к обрыву — так, чтоб видеть море. Карабкалась по камням, продиралась сквозь заросли. Вымоталась она довольно быстро, каждый шаг требовал усилий, приходилось подгонять себя, подбадривая: вот еще десяток шагов, и обнаружится тропинка. Или дымок, свидетельствующий о том, что неподалеку кто-то топит плиту. Бабушка летом всегда готовила во дворе, там стояли дровяная плита и две скамейки. От плиты поднимался вверх легкий синеватый дымок и разные вкусные запахи, равнодушно думала Лера. Есть почему-то уже не хотелось, зато во рту пересохло — хоть плачь. Наткнувшись в одной из скальных расселин на опунцию, девушка попробовала пожевать сочные мясистые листья — вроде бы где-то читала, что они съедобные. Соку в листьях действительно было много, но вот вкус…

Наверное, ее путешествие продолжалось не слишком долго — иначе Лера просто рухнула бы от усталости, — но ей казалось, что она бредет по этому проклятому берегу уже много, много, много часов. Может быть, уже неделю. А день не кончается… потому что теперь всегда небо будет затянуто белесой светящейся дымкой… и ночь тоже не наступит. Ночью можно было бы прилечь где-нибудь…

Она пыталась вспомнить подробности аварии, но всплывавшие в мозгу картины были смазанными, путаными — как будто сознание отказывалось еще раз переживать неприятные ощущения. Хотя более ранние события, вспоминавшиеся гораздо лучше, тоже были не из приятных. Глупый спор с Максимом на дне рождения Бориса, красная пластиковая папка — и настойчивые уговоры Макса подписать текст меморандума, его голос, произносящий: «Ты была права, мы слишком разные!» От последнего воспоминания больно сжалось сердце. Лера приостановилась, подышала открытым ртом…

Что с Максом? Что с ребятами? Живы ли они? Ищут ли ее или сочли погибшей? А вдруг они тоже оказались за бортом — только не так удачно, как она? Или все-таки сумели добраться до берега? Может, они где-то рядом?

— Ма-акс! — закричала она неожиданно для самой себя.

Собственный голос — неприятно громкий, почти визгливый, но притом хриплый, каркающий, истерически срывающийся, Леру напугал. Нет-нет, надо успокоиться. Чего нельзя, так это впадать в панику.

Прикусив губу, она прислушалась. Ничего. Только далекие вопли чаек да пересвист невидимых птиц.

Прокашлявшись и отдышавшись, она попробовала снова:

— Ма-а-акс!

Теперь голос звучал ровнее и даже как будто увереннее.

— Ма-акс! А-алекс! Элли-и! Ау-у!

Нет, так нельзя. Не в смысле, что не надо кричать. Кричать, возможно, неплохая идея, но стоять на месте точно не следует. Лера двинулась дальше, продолжая звать и прислушиваться. Она уже почти совсем охрипла, когда после очередного скального подъема перед ней открылась бухта раз в десять просторнее той, первой.

Проклиная собственную неуклюжесть — все-таки она изрядно устала, — девушка спустилась к воде. Тщательно обшарила бухту, но тщетно: ни Максима, ни ребят, ни вообще каких-нибудь следов присутствия человека… Впрочем, кое-какие человеческие следы тут все-таки имелись: чуть выше линии прибоя в камнях у самой границы бухты застряли две пластиковые бутылки. Ура! Значит, ее не занесло в какую-нибудь параллельную вселенную, как в фантастическом романе: вроде и Земля, а человечества — нет. Не то чтобы Лера рассматривала такую возможность всерьез, но окружающее безлюдье начинало уже не только угнетать, а почти пугать. Однако пластиковые бутылки означали, что человечество безусловно существует! Строит химзаводы, штампует пластик… и выкидывает использованную тару. Обычно Леру раздражала привычка разбрасывать мусор где попало, превращая даже самый прекрасный пейзаж в гнусную свалку. Но сейчас находка привела девушку почти в восторг. Бутылки — это ведь не просто мусор, в ее ситуации они могут оказаться очень даже полезны. Одна большая, прозрачная, судя по форме, из-под минералки, вторая темная, пивная, полуторалитровая. Открутив пробку, Лера поморщилась — из горлышка воняло прокисшим пивом. Тщательно выполоскав посудину в морской воде, девушка затянула пробку и распихала обе бутыли по рукавам обвязанной вокруг пояса ветровки. Вдруг повезет и где-то поблизости отыщется ручей? Пить хотелось неимоверно. Чтобы отвлечься, Лера сунула в рот круглую гальку. Камешек гладко перекатывался по языку и действительно — где же она об этом вычитала? — немного сбивал жажду.

После большой бухты опять начались скальники. Поля сшитой из листьев шляпы уныло обвисли, закрывая глаза, но Лера и без того брела почти не глядя. То есть — сосредоточенно высматривала лишь признаки присутствия людей. Кричать она тоже больше не могла, вместо членораздельных звуков из горла вырывалось лишь сиплое карканье. Да и шла она уже по инерции, еле-еле переставляя ноги.